Луна на дне пруда

С Элио было иначе – несмотря на то, что он был на постоянной связи со своим братом, как и сама Васса была в непрерывном контакте с Лисом (который, конечно же, ничего не знал о шедшей работе по трансферу его сознания в виртуал), и зачастую они засыпали прямо за столом их стартапа в Лиссабоне, она с ним сблизилась.

И он стал ее новым другом.

Нет, не таким, как Лис – Лиса, ее Лиса, никто бы заменить не мог. Но с Элио было просто, с Элио было легко, Элио никогда не унывал, Элио всегда шутил, Элио знал, что делать, даже если ситуация была безвыходной, на Элио можно было положиться…

И он был человеком, с которым она зачастую проводила двадцать четыре часа в сутки: и это с учетом того, что он не совершал ни единого поползновения, чтобы затащить ее в постель.

С ним было почти так же, как с Лисом. Нет, иначе, но не значит, что хуже.

Или, быть может, даже и лучше?

Положительный эффект общения с Элио заключался в том, что ее кошмары вдруг отступали на второй план, а потом и вовсе исчезли. Васса разъяснила это для себя тем, что дурные сны виделись ей по причине неимоверного нервного напряжения и осознания того, что даже приложение не заменит Лиса.

Теперь же по мере того, как проект обретал формы и из одной фазы переходил в другую, она все сильнее и сильнее убеждалась в том, что то, что обещал ей Тацио, начинало постепенно сбываться.

Со сбоями в осуществлении. С разработкой альтернативных решений. С непредвиденными дополнительными затратами. С потерей драгоценного времени. С новыми сбоями, еще более массивными. С новыми затратами, еще гораздо разорительными.

С первыми робкими результатами. С результатами, внушавшими слабый оптимизм. С ошеломительными, невероятными, нереальными результатами.

С новыми сбоями и прорывами. Тратами, расходами, обязательствами.

И неумолимым временем, которое никто, даже самый гениальный изобретатель-одиночка (как Тацио) или даже команда из ста шестидесяти высококлассных специалистов (как все те, кто трудился в ее стартапе, исполняя его волю), не был в состоянии повернуть вспять.

Временем, которого не хватало и которого не было.

Времени, которое могло в любой момент закончиться, – например, со смертью Тацио, который за прошедшие двадцать два месяца резко сдал.

…В один из вечеров, полулежа на кожаном диване, стоявшем в холле их стартапа, Васса лениво просматривала последние сообщения от Лиса. К ней подошел Элио (с некоторых пор снова отпустивший буйную золотисто-рыжеватую лесорубскую бороду) и уселся у нее в ногах. Васса, взглянув на него, вдруг поняла, что на мужчине лица нет.

– Что случилось? – выдохнула она, подпрыгивая. – Тацио?

Элио кивнул, а потом заплакал. Васса ринулась к нему, обняла его, прижала к себе.

И поцеловала.

Любовью – быстрой, жадной, такой острой – они занялись прямо на диване, зная, что работавшие допоздна на втором этаже сотрудники могли в любой момент появиться в холле и застукать их с поличным.

И это только раззадоривало их больше и больше.

Столь же внезапно, как и начавшись, наваждение закончилось, однако Васса поняла, что совершенно об этом не жалеет. И, прижавшись к вытянувшемуся на диване Элио, она боялась спросить, что же произошло. Однако он сам подал голос:

– У Тацио был приступ и клиническая смерть…

И снова заплакал.

А потом они вновь занялись любовью.

Над диваном виднелся лейбл их финансируемого Вассой стартапа: стилизованное графическое изображение двух макак, тянувшихся с дерева к отражению луны в пруду.

…Васса задавалась вопросом, кто же они теперь – любовники или по-прежнему брат гениального изобретателя и богатый инвестор?

Не исключено, что и то, и другое.

Тацио выкарабкался, однако, посетив его в клинике, куда он был доставлен на вертолете, Васса поразилась произошедшим переменам. А что, если он в самом деле умрет и проект не будет доведен до конца?

О чем она только думает! На кону стояла человеческая жизнь, а она размышляла о завершении проекта.

О завершении проекта, благодаря которому Лис может обрести цифровое бессмертие.

Наконец, когда его вывели из искусственной комы, то Тацио, используя голосовой синтезатор, сказал:

– Напугалась? Приношу свои извинения, я этого не хотел. Однако, думаю, нам еще рано прощаться, потому что у меня имеются кое-какие незавершенные дела.

После визита в клинику Элио вдруг сказал:

– Если он уйдет от нас, то у меня никого больше не останется. Ровным счетом никого…

Васса взяла его за руку и ответила:

– Но, быть может, у тебя буду я?

С этого все и началось. О своих новых отношениях они решили никому не говорить, в том числе и Тацио.

Однако провести его не удалось, и, когда они навестили его снова, он сам завел об этом речь, дождавшись, что брат выйдет из палаты, чтобы принести свой неизменный кофе:

– Он другой. Совсем не такой, каким я его знал все это время.

Васса же перемен не заметила, но Тацио было, конечно же, виднее.

– Вы что, теперь вместе?

Пришлось ввести в курс, и Тацио только заметил: