Луна над горой

– Что?! – рявкнул Сунь Укун и, осердившись, вскочил ему на руку. – Мне и восемьсот тысяч ли нипочем – подумаешь, ладонь! – Не успев договорить, Царь обезьян уже сидел на волшебном облаке. Через триста тысяч ли он увидел пять огромных розовых столбов и остановился у их подножия. На одном он написал тушью: «Здесь был Великий Мудрец, равный Небу». Вновь оседлав облако, Сунь Укун вернулся к Будде Шакьямуни и торжествующе объявил: – Я не только покинул твою ладонь – я пролетел триста тысяч ли и оставил метку на столбе у края земли!

– Глупая дикая обезьяна! – засмеялся Будда. – Чего стоят твои умения? Ведь ты все это время носился взад-вперед по моей ладони. Не веришь – посмотри на этот палец.

Приглядевшись, Сунь Укун с удивлением убедился: на среднем пальце правой ладони красовалась свежая надпись. Пораженный, он поднял голову – и увидел, что с лица Шакьямуни сошла улыбка и тот, помрачнев, устремил взгляд прямо на него. Вдруг Будда принялся расти, став вскоре таким огромным, что заслонил собой весь мир. Кровь застыла в жилах у несчастного Сунь Укуна. В ужасе он хотел спрыгнуть с ладони, но не тут-то было – Будда накрыл его рукой и, превратив пять пальцев в пять элементов, мгновенно сотворил из них гору, под которой заключил пленника. Темницу запечатала золотая надпись «Ом мани падме хум»[73].

Сунь Укун содрогнулся. Он не мог прийти в себя: казалось, мир вокруг перевернулся. Впрочем, отчасти так и было – для узника все изменилось безвозвратно. Вместо еды ему предлагали железные пилюли, вместо питья – ярь-медянку; он принужден был оставаться в каменном узилище, пока не истечет срок наказания. Прежде крайне высокомерный и заносчивый, Сунь Укун разом потерял уверенность в себе. Он совсем пал духом, громко стонал и жаловался, забыв про стыд и ничуть не заботясь, что о нем подумают. Не сдержался он и тогда, когда по прошествии пятисот лет монах Сюаньцзан, проходивший мимо по пути в Индию, снял с Горы пяти элементов заклятие и вновь освободил его. На этот раз Сунь Укун плакал от радости. Благодарность, чистая и неподдельная, заставила его последовать за Учителем в Индию.

Теперь, оглядываясь назад, можно вывести: ужас, в который повергла Сунь Укуна встреча с Буддой Шакьямуни, впервые в жизни указал ему пределы; до этого он не ведал границ – в том числе границы меж добром и злом. Потрясение было необходимо: чтобы могучее существо в обезьяньем обличье могло принести пользу в своем земном воплощении, его требовалось сдержать, вогнать в рамки, на пятьсот лет заключив под Горой пяти элементов. Если спросите меня – низведенный до нынешней скромной роли, Сунь Укун лишь обрел еще больше величия и достоинства.

Наш Учитель Сюаньцзан – личность загадочная. На самом деле сила его невелика. На удивление невелика. Он и превращаться-то ни в кого не умеет! Стоит встретить на пути демона – Сюаньцзан попадает к нему в лапы. И даже не в слабости дело – он словно вовсе не стремится себя защитить. Тогда почему мы втроем так прикипели душой к этому непритязательному монаху? …Надо сказать, я – единственный, кто задается подобными вопросами. И Сунь Укун, и Чжу Бацзе просто любят и почитают Учителя без лишних мудрствований… Думаю, нас влечет то трагическое величие, которого исполнена его слабость. Нам, нелюдям, это недоступно. Сюаньцзан прекрасно понимает, до чего ничтожна и одновременно уникальна его жизнь в общем устройстве мироздания – как и жизнь всех людей или вообще любых существ. Он знает, что обречен, – но неуклонно стремится к добру и красоте. Мы так не умеем. Пусть мы сильнее, пусть владеем волшебством – но стоит нам осознать тщету земного существования, как мы сдаемся и уже не можем удержаться на пути добродетели. Потому я так восхищаюсь Учителем, в котором под внешней слабостью скрывается редкая стойкость. Думаю, в этом противоречии и состоит его притягательность. Впрочем, наш товарищ Чжу Бацзе со свойственной ему развязностью утверждает, что наша любовь к Учителю не вполне свободна и от более низменного влечения.

По сравнению с деятельным гением Сунь Укуна учитель Сюаньцзан в делах практических нередко оказывается удивительным недотепой! Впрочем, иначе и быть не может – ведь цели существования у этих двоих совершенно разные. Когда Учитель встречается с трудностями, он не начинает искать пути их преодоления, а прежде всего обращается внутрь себя, стремясь подготовить свой разум к испытаниям. Впрочем, нет, я выразился неверно: разум Сюаньцзана уже готов к любым испытаниям: он всю жизнь взращивал в себе внутреннее спокойствие. Сердце его безмятежно, какая бы ужасная судьба ни ждала впереди, – и потому ему нет нужды думать, как преодолеть внешние препятствия. Оттого и телесная слабость, которая нам кажется уязвимостью, нимало не тревожит его самого. Сунь Укун могущественен, но не всесилен – а значит, может потерпеть поражение. Учителю же подобное не грозит – ведь он ни с чем не борется.