Луна над рекой Сицзян

Как его ни брани, он никогда не ответит тем же и даже не разозлится. Не станет выпрашивать приглашения к застолью и уж тем более не сядет за стол без спроса. Просто примостится поодаль, где-нибудь под деревом, и будет молча глотать слюни, словно караулить банкет — его святая обязанность. Однако такой лохматый и грязный «страж» портит гостям всё веселье. Стоит ему попасться на глаза собравшимся, как те вздрагивают от ужаса. А уж если подует ветер, то невесть откуда взявшееся гнилое зловоние медленно заполняет пространство вокруг стола, обволакивая гостей, сплетаясь с ароматами всевозможных яств и угощений, обогащая новыми красками хвалебные речи и поздравления и отнюдь не добавляя энтузиазма присутствующим. Тут уж хозяину остаётся лишь признать своё поражение и, наполнив миску рисом и мясом, любезно пригласить «стража» сдать свой пост и отведать угощение в одиночестве в дровяном сарае или в углу изгороди. Наиболее добросердечные хозяева не только подают ему еду, но и дарят несколько монеток в десять фэней[15], лишь бы эта бомба-вонючка, подпрыгивая от радости, поскорее убралась подальше.

Для него, конечно же, не каждый день — застолье. Конечно, застолья бывают не каждый день. Порой он взбирается на ближайший холм и, навострив уши, внимательно прислушивается. Если вдалеке не слышно гонгов, барабанов или петард, ему ничего не остаётся, кроме как вернуться и с недовольным видом слоняться по улице; или сидеть у ворот какого-нибудь дома, жадно принюхиваясь к аромату тушёного кальмара, исходящему изнутри; или прислониться к воротам другого дома, откуда веет жареным тофу, или, утомившись, свернуться калачиком и вздремнуть. Даже в этом случае он не станет просить милостыню, не опустится до такого бесстыдства. Если никто не подаёт еды, он просто вытирает рот и отправляется на свалку за объедками. Иногда он даже не брезгует живыми лягушками и мёртвыми мышами, время от времени засасывает в рот земляного червя, словно лапшу; жуёт кузнечика, будто это арахис. Однако он никогда не болеет, а время от времени на его щеках даже проступает яркий румянец.

«Вот я вам!» — грозится он на детей, выбрасывающих мусор за пределами свалки. От злости один глаз у него становится больше другого.

Если вдруг он замечает, что кто-то выкидывает заплесневелые сигареты, гнилые фрукты, просроченные тоники и укрепляющие средства, гневу его нет предела. И вновь от злости один глаз у него становится круглее второго: «Эй ты! Слышь ты! Воняет…»

Неизвестно, что он имеет в виду.

Никто не знает его имени. Из-за нескольких сильно выступающих вперёд зубов его кличут Зубастиком. Возраст его также трудно определить. Хотя его лоб уже прорезан морщинами, кожа на лице остаётся нежной, голос весьма пронзителен и резок, а тонкое туловище, кажется, ещё не полностью развито. Он с лёгкостью может сойти как за старика, так и за юношу.

У него есть пара приятелей. Один из них — известный в округе нищий по прозвищу Тегуай Ли[16], который ходит, опираясь на стальную трубу вместо посоха. В любую погоду он просит только три фэня. Если вы дадите ему один фэнь, он откажется. Если вы дадите ему десять фэней, он с криком погонится за вами, чтобы вернуть вам сдачу. Он никогда не поживится за ваш счёт и не изменит своим привычкам. Это забавляет прохожих, и они охотно лезут в кошельки, чтобы испытать его честность. Второй — нищий по кличке Трансформер, с длинной бородой и сычуаньским акцентом. У него есть потрясающая способность, — усевшись на вокзале или пристани, чтобы приветствовать проезжающих, он смещает колено левой ноги, выворачивая сустав в обратную сторону. Он гадает на картах, и, согласно его гаданиям, «ветер с востока могуч, победный гимн сотрясает воздух, красное знамя свободно развевается» — словом, революционная ситуация сейчас замечательная и становится всё лучше и лучше. Однако кто задумывается о трудностях, выпадающих на долю самоотверженных и преданных созидателей Родины? Известно ли кому, каково это — лечиться, не имея денег? Проникновенные доводы Трансформера получают одобрение добровольческой армии[17], старых передовиков труда и просто праздношатающихся личностей, каждый раз принося ему полную чашу милостыни. Однако стоит пассажирам разойтись, и он, оглядевшись по сторонам, вновь трансформируется, дважды щёлкнув и поставив на место коленный сустав, и непринуждённо возвращается домой, прихватив свои карты.