Луна над рекой Сицзян

Картины планируешь продавать? Полегче, приятель. Я тебя ещё и с художниками должен познакомить? Да у тебя никак жар, ты, случаем, не заболел? Если ты в порядке, то я точно буду больным, если соглашусь на это. Или ты меня за психа держишь? Вот что я тебе скажу: в Америке всё стоит денег, всё, кроме искусства. Куда ни пойди — везде показывают какую-нибудь мазню. Тебе нужно сходить в Музей современного искусства в Нью-Йорке. Как звучит-то, «музей в Нью-Йорке», неплохо, а? Да только там за месяц сменяется до сотни выставок. Не пошёл абстракционизм, лепят классику, не пошла классика, снова лепят абстракцию, авангард, инсталляции. А я скажу: дерьмо это всё собачье. Сходил на тысячу таких выставок, а разницы не нашёл, посмотрел одну — считай, увидел всё. Кому это вообще нужно? Ну и давай начистоту, ты и показать-то ничего толком не сможешь. Ну создашь ты нечто прекрасное, допустим. Но если тебе судьбой положено тарелки вылизывать — будешь вылизывать, положено с голоду сдохнуть — вот и сдохнешь. Видал старика с автостанции напротив моего дома? Ну, того, что делает птичек из билетиков на метро, он их ещё по четвертаку за штуку продаёт. Не думай, что он обычный американский нищеброд. Узнаешь о его прошлом — поразишься. Этот старикан — известный русский художник. Когда в Союзе президентствовал Го… Как его там? Ты мне сам про него рассказывал. Горбачёв, точно. Так вот, он наградил старика орденом. И где теперь этот орденоносец? Ещё чуть-чуть, и загремит в психушку.

А, так ты о тех, кто сейчас на слуху? Думаешь, можешь себя с ними сравнивать? Ребятки успели подсуетиться в нужный момент, поймали волну. Видать, предки их захоронены в хорошем месте, в таком хорошем, что впору треснуть. Живут они не чета тебе: едят вкусно, пьют крепко, бед не знают, да только не тебе им завидовать. Когда они по молодости отрывались по полной, игрались со взрывчаткой, в картишки на деньги резались, трахались как кролики, ты, пацан, чем занимался? Соглашусь, ты верно сказал, в этом нет ничего особенного, просто такой образ жизни — не для всех. Будешь смеяться, но когда я впервые участвовал в подобной акции на крыше одной многоэтажки, то тоже вёл себя словно трепетный пионер. Мне нужно было полностью обнажиться. Помню, как решительно сжимал зубы, когда дело дошло до трусов, но ни я, ни девчонки, что были со мной, так и не сняли бельё. Люди покатывались со смеху над плакатом, который мы подняли: «Энергично работать, с помощью четырёх модернизаций возродить Китай». Пропагандистский лозунг в духе «Жэньминь жибао»! Да только сами мы, несмотря на высокопарные слова, больше походили на общипанных мокрых куриц. Но что это было за время! Время, когда акционизм только поднимал голову, когда акция в нижнем белье могла гак напугать общественность, что за нами отправили целое отделение полиции, а немецкие и британские журналисты, которые выстроились в очередь за интервью для спецрепортажей, наперебой приглашали нас выпить колы и поесть пиццы.

Ты ведь понимаешь, о чём я? Короче, современное искусство — это автобус в один конец: кто не успел, тот опоздал, и некого в этом винить. В твоём случае автобус ушёл очень давно и вообще больше не берёт пассажиров. Слыхал про парня, который мёртвого младенца съел? Мерзко, да? Я бы сказал, тошнотворно. Так и есть. Современное искусство, особенно китайское, должно вызывать тошноту. Раз зрителя рвёт, значит, оно имеет отклик, а если есть отклик, будет и успех. Смирись.

Хотя когда тошнота до такой степени доходит, то уже не прикольно. Ну, разве что ты снимешь штаны, насрешь, а потом медленно прожуёшь. Ну как, сможешь?

То-то же, ты безнадёжно опоздал. Ты сейчас играешь в подпольное сопротивление, демократию, контрреволюцию — всё это глупо. Что уж такого особенного в твоём подпольном сопротивлении? Тут кого ни возьми, все поголовно «подпольщики», у каждого за спиной по дюжине сомнительных передряг, у кого выставку запретили, кого преследуют спецслужбы. Иностранцы столько этого наслушались, что отрастили в ушах мозоли. Они в лицо-то улыбаются, а про себя наверняка потешаются над вами, борцами.