Луна над Славутичем

На это мне возразить было нечего, и я назвал свое имя, после чего пацан забежав во двор, исчез за полуземлянками, откуда вскоре появился крепкий ещё седобородый дед, который внимательно оглядев меня и Свету, сделал приглашающий жест рукой, указывая на стоящий посреди двора стол с лавками:

— Милости прошу, гости дорогие!

Получив приглашение, мы с девушкой вошли во двор, усевшись за стол напротив Ферапонта, после чего тот приветливо улыбнулся и спросил:

— Ну и какая же нужда, Скор, привела тебя ко мне?

— Жрец ваш меня сюда отправил, когда я попросил крестить меня и невесту.

— Жрецы это у язычников, к которым ты тоже пока относишься, а у нас, христиан, настоятель храма, отец Ефимий, — спокойным голосом объяснил мне дед и продолжил, — Правильно он тебя отправил, перед принятием христианства надо изучить основы, но сначала позволь поинтересоваться у тебя причиной, по которой ты решил обратиться к истинной вере?

Тем временем Трифон принес кувшин кваса и я с удовольствием отхлебнул кислого напитка из деревянной чаши, а затем рассказал деду свою историю про победу над людоловами и приснившийся крест. После того как я закончил, Ферапонт поднялся со скамьи, воздел глаза к небу и перекрестился со словами:

— Спасибо тебе, Господи, что являешь чудеса детям своим, дабы укрепить веру нашу! — затем он опустился на скамью и спросил, — А отцу Ефимию ты об этом говорил?

— Конечно, с этого и начал, а он сказал, что за крещение по серебряному с носа и мы должны сначала поучиться у тебя.

— Тяжело настоятелю приходится, — вздохнул Ферапонт, — Князь ведь по сорок золотых солидов каждый год требует за то, что храм божий на его земле стоит.

— И как же вы справляетесь? — спросил я, поразившись размеру дани наложенной на христиан.

— Тяжело, — со вздохом ответил Ферапонт, — исправно платим десятину, те кто по настоящему веруют, ромеи помогают, когда на торжище приплывают. Да ещё и настоятель умудряется получать деньги с купцов, угрожая отлучением.

— С купцов? — удивленно переспросил я.

— Угу, ведь те, кто для торговли в Корсунь ходят, все христианство приняли, но это так, для вида, а на самом деле продолжают идолам поклоняться и с церковью богатством делится не хотят. Оттого Ефимий и опасается, что каждый, кто приходит для крещения, на самом деле не желает от язычества отречься, а корысть какую-нибудь имеет.

— Уж я точно идолам поклоняться не буду, — заверил я, — Они и раньше у меня большого доверия не вызывали.

— Коли так, то закону божьему буду учить тебя и невесту бесплатно, — кивнул дед, — Прямо сейчас и начнем от сотворения мира. Так вот, Бог сотворил землю за шесть дней… — и Феропонт приступил к краткому изложению Ветхого завета.

Увидев, что его дед рассказывает библейскую историю, Трифон сбегал за своими товарищами и те вскоре уселись за столом рядом с нами, с интересом слушая рассказ.

«Во даёт! — подумал я, когда Ферапонт дошел до боя Давида с Голиафом, — Такими темпами, он мне Библию будет месяц пересказывать!».

Ещё через некоторое время дед вдруг спросил:

— Ты хоть стараешься запомнить, что я говорю?

— Конечно! — кивнул я.

— Тогда скажи, как звали жену Авраама?

— Сарра, — ответил я, усмехнувшись про себя, я ведь эту историю с малолетства знал.

— А сына?

— Иаков.

Задав ещё несколько вопросов, дед удостоверился, что я всё запомнил и повернулся к своему внуку:

— Вот видишь, Трифон, всё это можно с первого раза запомнить, а от тебя никакого толку, голова дырявая, как решето!

Тот понуро кивнул головой и неприязненно зыркнул на меня, а дед продолжил свою лекцию. Через пару часов, когда августовское солнце достигло зенита, Ферапонт предложил отобедать вместе с ним чем бог послал, и это пришлось как нельзя кстати, так как я уже успел проголодаться. Вскоре из кузни пришли два крепких мужика, которых дед представил своими сыновьями Проклом и Сафроном, а женщины накрыли на стол, за которым остались и Трифон со своим братом Кондратом. Перед началом приема пищи Ферапонт прочитал короткую молитву, затем все присутствующие, кроме меня и Светы, перекрестились, и мы принялись за еду, состоявшую из гороховой похлебки с мясом, которую хлебали деревянными ложками. Также на столе было блюдо с пареной репой и стрелками зеленого лука.

После того, как все поели, Ферапонт, попросил меня ещё раз рассказать историю чудесного боя, чтобы послушали его сыновья и их жены. Я не стал отказываться и повторил рассказ уже в четвертый раз за день, однако сейчас не стал останавливаться только на бое с людоловами, но и поведал про наш путь до Харевы, про то как за нами гнались неизвестные на лодках, а также и про недавний ночной бой с разбойниками (конечно же, во всех сложных ситуациях мне помогал Бог, о чем я не забыл упомянуть). По мере моего повествования у деда разгорался в глазах фанатичный блеск, а вот более молодое поколение отнеслось к моему рассказу более сдержанно, но и без откровенного недоверия.

— Вот! — обратился Ферапонт к домочадцам после окончания моего рассказа, — Уповать надо на господа нашего и он всегда поможет в трудный час!