Луна над Сохо

Доктор Валид обернулся ко мне, вопросительно подняв бровь.

— Человек, который способен уснуть, когда с ним по телефону говорит моя мама, — сказал я, — способен уснуть вообще в любой ситуации.

Закончив с папой, доктор Валид велел мне раздеться и самому лечь на стол томографа.

— Зачем? — не понял я.

— Возможно, Симона и из вас высасывала энергию, — сказал он.

— Но я же не играю джаз, — возразил я. — Я его даже не особенно люблю.

— Питер, у вас возникают ложные ассоциации. Вся эта связь с джазом может быть лишь побочным эффектом. Если ваша подруга в самом деле представитель неизвестного вида питающихся магией существ, то мы не можем пока определить, как именно она питается. Нужно больше данных, поэтому я и прошу вас лечь на этот стол. Пожалуйста, для блага науки, — сказал доктор.

Когда въезжаешь в тубу томографа, возникает своеобразное ощущение, что-то сродни клаустрофобии. Крутящиеся магниты поражают своими габаритами и создают магнитное поле, в шестьдесят раз превышающее земное. При этом на тебе одна только широкая больничная рубашка, и сквозняк от кондиционеров, задувая под нее, овевает твои причиндалы.

Хорошо хоть доктор Валид не заставил меня несколько часов ждать результатов обследования.

— Вот мозг вашего отца, — произнес он, указывая на изображение на мониторе. Я заметил посередине пару маленьких темно-серых пятнышек. — Это какие-то небольшие патологические изменения, возможно, вызванные гипермагической деградацией. А вот ваш мозг — не только не замутненный ни единой мыслью, но также и не имеющий каких-либо повреждений.

— Значит, мною она не питалась, — заключил я. — Но отчего же я тогда упал в обморок?

— Готов поспорить, что питалась, — покачал головой доктор. — Но началось это недавно и поэтому не успело вызвать повреждения мозга.

— Она делала это, когда мы занимались сексом, — сказал я. — И сама, можно сказать, в этом признавалась. А можно ли определить, что конкретно она поглощала?

— Повреждения, которые мы здесь видим, соответствуют симптомам начальной стадии гипермагической деградации.

— Значит, она вампир, — медленно проговорил я. — Джазовый вампир.

— Вполне возможно, что джаз для нее — просто приправа, — сказал доктор. — А поглощает она магию.

— Которая по сути своей… что?

— Как вы знаете, природа магии нам до сих пор не известна, — заявил доктор и отправил меня переодеваться.

— У меня нашли рак мозга? — спросил отец, когда мы одевались.

— Нет, доктор просто решил запечатлеть твою пустую голову и сохранить ее для будущих поколений, — ответил я.

— А тебе, как всегда, не повезло с девушкой, а? — не остался в долгу папаша.

Оказывается, это так странно — наблюдать своего пожилого родителя полуобнаженным. Взгляд поневоле притягивает его обвисшая морщинистая кожа с пигментными пятнами, и в голову приходит мысль о том, что настанет день, когда ты увидишь все то же самое, но уже в зеркале. В том случае, разумеется, если тебя еще в молодости не угораздит получить пулю или влюбиться в вампира.

— Помимо инцидента с мамой, как все прошло?

— О, совсем недурно, — сказал папа. — Можно было бы еще порепетировать, но ведь совершенству нет предела, сам знаешь.

Несмотря на то что Национальная медицинская служба все еще обеспечивала папу стерильными шприцами, он продолжал беречь давным-давно исколотые вены. Я было решил, что он теперь делает уколы в вены на ногах, но там тоже не было ни единого следа.

— Когда ты в последний раз кололся? — спросил я.

— Я временно завязал, — ответил отец.

— Давно?

— С лета. Я думал, мама тебе сказала.

— Она сказала только, что ты бросил курить.

— Не только, — многозначительно проговорил папа, застегнул темно-зеленую рубашку с пуговками на уголках воротника и потер руки классическим жестом старого кокни. — Соскочил и с того и с другого, добавил он. — Но, честно говоря, бросить наркотики было куда трудней, чем отказаться от курева.

Я предложил подбросить его до дома на такси, но он заявил, что не только превосходно себя чувствует, но и желает насладиться редкими моментами тишины и покоя, поэтому доберется своим ходом. Солнце уже клонилось к горизонту, и, посадив пану на автобус, я зашагал в сторону Рассел-сквер.

Вообще я успел уже привыкнуть, что особняк «Безумие» находится в полном моем распоряжении. Поэтому испытал легкий шок, войдя в атриум и увидев полдюжины парней, вольготно расположившихся в креслах. Одного из них — плотного, со сломанным носом — я узнал: это был Фрэнк Кэфри, наш партнер из пожарного подразделения и десантник в отставке. Поднявшись с кресла, он поприветствовал меня рукопожатием.

— Мои ребята, — сказал он, кивнув на остальных.