Луна над Сохо

Потом умолк, прислушиваясь. И, как мне показалось, расслышал далеко внизу чье-то хихиканье, а потом низкий голос с присвистом произнес: «Превосходно». А затем — топот ног вверх по ступенькам. Я поднял руки на уровень груди, ладонями наружу, чтобы показать, что безоружен. Совсем нелегко было принять такое решение: одна из целей, которые преследует лондонская полиция, когда учит своих сотрудников разрешать конфликты словесно, — преодолеть обычное для нас, лондонцев, стремление к самообороне.

За спиной у меня внезапно сам собой щелкнул выключатель, и стало темно. Я поспешно нажал на него, ибо толпа людей с оружием может наломать дров и при свете, а в темноте наломает в два раза больше.

Шаги зазвучали на предпоследнем этаже. Из-за угла выскочил какой-то темный силуэт. И так же, скачками, этот кто-то начал подниматься по лестнице.

Вот тут способность мыслить здраво меня покинула. Что бы там ни говорили, далеко не всегда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мозг должен осмыслить и сопоставить уйму различных фактов — и только после этого он соблаговолит сообщить сознанию, что же, черт побери, происходит. Если перед тобой вдруг предстает нечто совершенно непривычное — например изуродованное человеческое лицо или машина, летящая по воздуху прямо на тебя, — в общем, что-то реальное, но не совсем, — понадобится некоторое время, возможно, даже несколько секунд, чтобы разум успел это воспринять. И эти секунды могут оказаться роковыми.

Например, в случае, если вверх по лестнице прямо на тебя мчится химера.

Это был самец — мускулистый, обнаженный по пояс, так что было видно короткий рыжий мех, покрывающий тело. Волосы у него были длинные, черные и взлохмаченные. Нос вообще не напоминал человеческий — он был черный и влажно блестел, как у здорового кота. Скачками поднимаясь по ступенькам, химера широко раскрыла пасть. Я увидел острые белые зубы и длинный розовый язык, высовывающийся между челюстями. Но полностью я это все осознал, только когда он кинулся на меня. И успел только резко отпрянуть и как следует его пнуть.

«Мартенсы», кожаные ботинки на толстой и тяжелой кислотоустойчивой подошве, абсолютно незаменимы в случаях, когда жизненно необходимо отвесить кому-нибудь пинка. Полиция и скинхеды рекомендуют.

Как я и предполагал, Тигра приземлился на лестничную площадку как кошка — изогнув спину и на все четыре лапы.

— Лезьте на крышу! — крикнул я через закрытую дверь.

Тигра помотал головой и широко раскрыл пасть в довольной кошачьей ухмылке. У него были очень красивые янтарные глаза, раскосые, как у кошки, и наверняка приспособленные для охоты в темноте.

Я услышал, как открылась дверь и Пегги с Симоной потащили все еще хнычущую Шери вон из комнаты и вверх по лестнице, на крышу. Отвести взгляд от Тигры я не решился: он только и ждал, чтобы я отвлекся.

— Кто это, черт возьми? — спросила Симона.

— Не важно, — ответил я.

Тигра зашипел. Дернул хвостом, и я невольно задумался, пришлось ли ему прорезать сзади в трусах дырку для хвоста.

— Ах ты мышонок, что же ты не подскакиваешь? — прошипел он. — Люблю, когда мышата подскакивают и мечутся, так смешнее!

Выключатель щелкнул снова. Свет погас, и Тигра бросился на меня.

Я швырнул ему в лицо световой шар.

Я много тренировался и теперь уже мог создать шар, по яркости явный фотовспышке. Зажмурившись изо всех сил, я все равно видел его, словно свет проникал сквозь веки. Поэтому сейчас он прежде всего должен был поразить замечательные, приспособленные к темноте глаза Тигры.

Тот взвыл. Я бросился к нему и теперь уже исхитрился задействовать для ударов оба своих тяжелых ботинка. Весил я, наверное, меньше своего противника, но на моей стороне был Исаак Ньютон со своим законом всемирного тяготения, а потому, когда мы вместе покатились по лестнице вниз, Тигра пересчитал ребрами все ступеньки, а я сидел на нем верхом. Вроде бы.

На лестничную клетку мы приземлились слишком быстро и слишком жестко. Где-то в районе моих ступней щелкнули зубы, левое колено пронзила острая боль. Я заорал, он зарычал от боли.

— Точно! — выдохнул я. — Смешнее, когда подскакиваешь!

Ни веревки, ни наручников у меня не было, поэтому я просто пополз обратно вверх по лестнице, стараясь не обращать внимания на дергающую боль в колене. Тигра жалобно подвывал, а главное, не пытался меня преследовать. Я выскочил на крышу, увернулся от неумелого удара Пегги и захлопнул за собой дверь.

— Извини, я думала, это он, — сказала Пегги.

Я глянул на сестер. Они обнимали друг друга, пытаясь поддержать. У всех был заторможенно-ошарашенный вид, какой бывает у свидетелей взрыва или серьезной автокатастрофы.

— Нам туда, — произнес я, указывая на север. — Лезьте через балюстраду и переходите на правую сторону крыши. Там пожарная лестница, она ведет на Дак-лейн.

Лестницу я заметил в ту ночь, когда мы с Симоной предавались здесь страсти, и еще подумал, что она может стать идеальной лазейкой для грабителей. Это лишний раз доказывает, что лондонский констебль всегда несет свою службу, даже когда на нем нет трусов.