Луна над Сохо

Также Корпорация отвечает за сохранность старых архивов Совета Лондонского графства, которые хранятся в добротном, но при этом элегантном здании в стиле ар-деко с белыми стенами и серым ковром на полу. Я показал библиотекарше удостоверение, она тут же выдала мне список литературы и объяснила, как заказывать нужные материалы. А еще предложила просмотреть электронный каталог на предмет фотографий.

— У вас что, «висяк»? — спросила она.

— Полный, — кивнул я.

Первым из хранилища доставили заказ номер LCC/CE/4/7, картонную коробку, полную конвертов из оберточной бумаги, стянутых пыльными белыми ленточками. Мне нужен был документ номер 39, датированный 8 марта 1941 года. Дата была указана на обороте конверта, и я, развязав ленточку, извлек листок со статьей, напечатанной красной типографской краской на бледно-желтой бумаге. Это означало, по словам библиотекарши, что данный документ был скопирован, и в руках у меня дубликат. На нем был гриф «СЕКРЕТНО» и заголовок: «Оперативная сводка, 9 марта 1941 года, 6:00».

Здесь перечислялся, в порядке значимости, ущерб, нанесенный заводам, железнодорожному полотну и станциям, телефонным узлам, электросетям, верфям, дорогам, больницам и муниципальным учреждениям. Детская больница Св. Фомы в Ламбете была разрушена, однако дальше я с огромным облегчением прочел, что там никто не погиб. Собственная реакция меня удивила — ведь эти события происходили за полвека до моего рождения. Далее, на середине третьей страницы сводки, я прочитал следующее: «„Парижское кафе“, Ковентри-стрит, 2140. Потери: 34 человека погибли, около 80 тяжело ранены».

Пока я ждал остальные материалы, библиотекарь позвала меня к электронному каталогу: она нашла какие-то фотографии. В основном из «Дейли Мейл» — тамошний корреспондент, скорее всего, прибыл на место сразу после бомбежки. В черно-белом цвете все выглядело очень мирно, и кровь была совсем незаметна. Но стоило приглядеться, и становилось ясно, что вот это продолговатое и серое, торчащее из-под стола, — кусок женской руки и что перед тобой самый настоящий морг. Кроме этой фотографии, было еще шесть сделанных внутри клуба и несколько снимков тел, доставленных в госпиталь «Черинг-Кросс». Навеки застывшее изумление на бледных лицах, окровавленные простыни и нехитрый инструментарий военного госпиталя.

Я бы пропустил эту фотографию, но на ней мелькнуло что-то смутно знакомое, и я решил взглянуть еще раз.

Трудно сказать, где это снимали — возможно, на площадке, где разгружались машины скорой. Мимо камеры вели группу женщин, все они были закутаны в шерстяные пледы. Кроме одной, и она смотрела прямо в камеру. Ее лицо не выражало ничего, кроме шока. И я узнал это лицо, так как видел его в гримерке клуба «Мистериозо» в тот вечер, когда погиб Микки-Костяшка.

Она назвалась Пегги. Но вот настоящее ли это имя?

ДЫМ ЗАСТИЛАЕТ ГЛАЗА [39]

Зал «Парижского кафе» находился в двадцати футах под землей. И персонал, и посетители считали его совершенно безопасным. Во всем Лондоне не было убежища на случай бомбежки глубже и надежнее — не считая, разумеется, метро. Впоследствии выяснилось, что в помещение над клубом попали две бомбы: одна не сдетонировала, вторая же провалилась в вентиляционную шахту и разорвалась прямо перед сценой. Погибли все музыканты и большая часть танцевавших. У Кена Джонсона оторвало голову. Сводки с места событий сообщали о посетителях, которые умерли мгновенно за своими столиками и так и остались сидеть. Выжившие свидетели вспоминали, что в клубе в тот вечер было много канадских медсестер и военных, но я, хоть и спустился вместе с библиотекарем в книгохранилище, не нашел больше никаких материалов, содержащих хоть какие-то данные об именах погибших. Здесь обнаружились многочисленные копии документов, напечатанные на практически папиросной бумаге. В основном — жалобы на врачей скорой помощи, которые прибывали в клуб недостаточно быстро, чтобы помочь всем пострадавшим. Еще прилагалась статья о невероятно наглых и бессовестных мародерах, которые умудрились в этих обстоятельствах просочиться в клуб и вынести оттуда ценности.

Но нигде ни слова о таинственной Пегги, которой (если это, конечно, она) должно быть сейчас лет девяносто. Год назад я не поверил бы, что такое возможно, но теперь у меня есть начальник, который родился на заре двадцатого века. И он далеко не самый старший из всех, с кем мне довелось познакомиться. Вот Оксли в Средние века был монахом, а его отец вообще появился на свет в первом веке нашей эры, во времена основания Лондона.

«Справочник полицейского следователя» авторства Блэкстона предписывает в ходе расследования опираться на три главных принципа: ничему не доверять, ничего не пропускать, все проверять. Однако расследование с чего-то все же нужно начать, и я решил начать с Пегги.