Луна – суровая госпожа. Свободное владение Фарнхэма

– Хм… Джо, в таком случае не мог бы ты попросить его позволить мне увидеться с Барбарой и близнецами? Здесь, в его присутствии?

Джо стал раздражаться:

– Хью, ну как ты не понимаешь, что я всего-навсего гость? Я здесь на птичьих правах. У меня нет ни одного собственного слуги, нет денег, нет титула. Я сказал, что ты, возможно, встретишься с Грейс, но не утверждал, что ты обязательно ее увидишь. Если это произойдет, то только потому, что Понс пошлет за тобой и не сочтет нужным удалять ее из покоев – но ни в коем случае не ради тебя. А что касается того, чтобы попросить его устроить тебе свидание с Барбарой, я просто не могу и заикнуться об этом. И все тут! И тебе не советую. Иначе ты на своей шкуре убедишься, что его жезл – не игрушечная погонялка.

– Но я только хотел…

– Тихо! Он идет.

Джо устремился навстречу патрону. Хью стоял потупив глаза, с опущенной в поклоне головой и ждал, когда на него обратят внимание. Понс вошел большими шагами, одетый почти так же, как и при первой встрече, только шлем заменяла на этот раз небольшая красная шапочка. Он приветствовал Джо, тяжело уселся на диван и вытянул ноги. Док Ливингстон тут же вскочил ему на колени. Понс погладил его. Неизвестно откуда появились две служанки, сняли обувь со своего хозяина, обтерли ему ноги мокрым горячим полотенцем, затем вытерли их, помассировали, обули шлепанцы и исчезли.

Пока завершались эти манипуляции, лорд-протектор о чем-то беседовал с Джозефом. Смысла Хью полностью не понимал, выхватывая из разговора лишь отдельные слова. Но он обратил внимание, что вельможа в разговоре с Джо использует форму равенства и что тот отвечает ему тем же. Поэтому Хью решил, что положение Джо упрочилось так, что лучше и не надо, – почти так же, как и положение Дока Ливингстона. Что ж, Джо и в самом деле довольно симпатичный парнишка.

Наконец лорд обратил внимание и на Хью:

– Садись, бой.

Хью сел на пол. Лорд продолжал:

– Ну что, ты выучил Язык? Нам сказали, что ты владеешь им.

– С позволения их милости, ничтожный раб посвящал все свое время этой благородной цели, хотя результат и довольно плачевен, о чем их милость имеет, видимо, честь судить несравненно лучше, чем их слуга.

– Что ж, неплохо. Произношение бывает и хуже. Но ты пропустил инфикс. Как тебе нравится погода?

– С позволения их милости, погода стоит именно такая, какой установил ее Дядя Всемогущий. И ежели любимейший племянник Всевышнего довольствуется ею, то что же может осмелиться сказать по этому поводу его ничтожнейший слуга?

– Хорошо. Акцент есть, но понять можно легко. Поработай еще над произношением. Передай своим учителям, что так распорядились мы. А теперь оставь этот глупый стиль. У меня нет времени выслушивать все эти обороты. Отныне в разговоре со мной всегда используй речь равных. Наедине, естественно.

– Хорошо, я… – Хью запнулся, так как вернулась одна из служанок и, встав на колени, подала повелителю какое-то питье на подносе.

Понс посмотрел на Хью, затем перевел взгляд на девушку.

– Это? Не обращай внимания, они глухонемые. Так что ты там говорил?

– Я хотел сказать, что не успел составить представления о погоде, так как просто не имел возможности судить о ней с тех пор, как попал сюда.

– Само собой. Я отдал распоряжение, чтобы тебя как можно быстрее выучили Языку, а мои слуги воспринимают приказы буквально. Никакого воображения. Ладно, с нынешних пор тебе дадут возможность гулять на свежем воздухе каждый день по часу. Скажи об этом тому, кто занимается тобой. Просьбы имеются? Как кормят? Как обращаются?

– Питание неплохое. Вообще я привык есть три раза в день, но…

– Можешь питаться хоть четыре раза. Опять же: скажи об этом кому следует. Ну, довольно. Перейдем теперь к другим вопросам. Хью… тебя ведь так зовут?

– Совершенно верно, их милость.

– Разве ты не слышал? Я сказал: «Пользуйся речью равных». Мое частное имя – Понс. Так меня и называй. Хью, если бы я сам не нашел вас, если бы я не был ученым и если бы я своими глазами не видел тех артефактов в строении, которые вы называете домом, я бы не поверил в вашу историю. Но поскольку я все это видел, я должен верить. Я совсем не суеверен. Пути Дяди неисповедимы, но чудес он не творит… И я не побоюсь сказать то же самое в любом из его храмов на земле, как бы неортодоксально это ни звучало. Но… так сколько времени прошло, Джо?

– Две тысячи сто три года.

– Ну, скажем, две тысячи. Что с тобой, Хью?

– О, ничего, ничего.

– Если тебя тошнит, то лучше выйди. Я сам выбирал эти ковры. Как я уже говорил, ваша история дала пищу для ума моим ученым; и это хорошо: за последние годы они не выдумали ничего лучше какой-нибудь усовершенствованной мышеловки. Ленивые отродья! Я приказал им явиться ко мне с разумным ответом на вопрос, не ссылаясь на всякие там чудеса, как пять человек или шесть, а заодно и довольно массивное строение, могли преодолеть пропасть в двадцать веков так, что ни один волос не упал с их головы? Это, конечно, преувеличение. Джо говорил мне, что сломал себе пару костей и еще кое-какие мелочи.