Луна светит безумцам

Златоглазая устроилась поудобнее и погрузилась в молчание, давая понять, что беседа окончена.

– «Одна из тех, кто потерял слишком много...» – ворчливо передразнил я Теру, вернулся на место и скорбно ссутулился над своим бутербродом. – Как раздеться, так первая. Стриптиз изобразить – не вопрос. Вервольфов малолетних натаскать – раз плюнуть. А до дела дойдет, глазки в кучку, рожа кирпичом...

За спиной раздался странный шелест. Я обернулся. Тера грызла кусок мяса. Глаза ее сверкали и губы чуть кривились в уголках. Фыркая носом, волчица беззвучно смеялась.

«Укромным» местечком дамы обозвали огромный дом в окрестностях Золотого Берега, неподалеку от дворца в миниатюре, принадлежавшего самому Марконе. По меркам соседа, этот особняк не так уж и велик. Впрочем, с равным успехом можно сказать, что Эйфелева башня не так уж и велика, с точки зрения Годзиллы. Сьюзен уверенно направила фургончик через пролом в высоченной изгороди, потом по белой бетонной дорожке к шестиместному гаражу, двери которого величаво поднялись перед нами.

Я вывалился из фургона и во все глаза уставился на припаркованные в гараже «мерседес» и «субурбан».

– А мы где вообще? – выдавил я.

Тера открыла заднюю дверь нашего транспортного средства (после увиденного иначе не назовешь), и оттуда посыпалась ребятня, не забывая помогать раненым друзьям. Джорджия потянулась, и под халатиком проступили соблазнительные подробности ее телосложения. Девушка откинула копну рыжеватых волос.

– Это особняк моих родителей. Они в Италии. Вернутся на будущей неделе.

Я устало потер переносицу.

– Наверное, родители даже не догадываются о твоих вечеринках?

И в ответ схлопотал раздраженный взгляд изпод длинных ресниц.

– И не догадаются. Мы хорошенько вычищаем за собой всю кровь. Давайка, Билли, уложим этих двоих в постель.

– Ты иди, – отозвался парень, не сводя с меня глаз. – Я догоню.

Джорджия хотела возразить, но только головой мотнула и с помощью другого парнишки повела раненых бойцов внутрь. Попрежнему голая, будто так и надо, Тера шлепала следом. Оглянулась разок и исчезла в доме. Сьюзен встала передо мной, напрочь загородив обзор.

– Пять минут, Дрезден. Потом я.

– Угу, – был дан ответ.

Сьюзен испарилась, и мы с Билли остались вдвоем. Невысокий крепкий очкарик, засунув руки в карманы, хмуро на меня пялился.

– А что, нынче все чародеи разгуливают в детских коронах или это нам дико повезло?

– А что, нынче все оборотни разгуливают в очках и льют на себя водопад одеколона или это в честь полнолуния? – парировал я, стаскивая с головы корону.

Он усмехнулся. Ну вот, такто лучше. На обиженных воду возят...

– Быстро соображаете. – Он протянул мне руку. – Билли Борден.

Мы обменялись рукопожатием, причем он явно пытался раздавить мою ладонь.

– Гарри Дрезден.

– Видок у вас помятый, мистер Дрезден. Надеетесь одолеть их?

– Нет, – честно признал я горькую правду.

Билли коротко кивнул и поправил съехавшие очки.

– Значит, мы вам понадобимся.

Опять двадцать пять! И бойскауты туда же. Мдаа, стороннички подбираются хоть куда. Чип и Дейл спешат на помощь!

– Ну уж нет. Фигушки.

– Почему?

– Видишь ли, малыш, ты не встречал подобных гексенвольфам. Не сталкивался с акулами вроде Марконе. И уж точно не представляешь, каков Макфинн в деле. А даже если представляешь, назови мне причину, по которой ты обязан прогуливаться поблизости?

Он очень внимательно выслушал мою тираду.

– По той же причине, что и вы, мистер Дрезден.

Я открыл рот... и закрыл.

– Разумеется, я знаю гораздо меньше вашего, – продолжил Билли. – Но я же не полный кретин. И у меня глаза имеются. Многие ведут себя так, словно ничего не происходит. Нацию губят, мистер Дрезден.

Вы в курсе, что за последние три года количество тяжких преступлений выросло на сорок процентов? Количество убийств, особенно в крупных городах и сельской глубинке, выросло почти вдвое, а похищений и бесследных исчезновений людей – на триста процентов?

Я тупо смотрел на мальчишку. Действительно, раньше цифры меня както не занимали. Мерфи и другие копы говорили, что на улицах становится все хуже и хуже. Я и сам чувствовал, как мир наполняется тьмой. Чувствовал не на уровне слов, а гдето на уровне подсознания или глубже. Проклятие! Теперь понятно, почему я весь вечер идиотские номера откалываю. Стараюсь посвоему поднять факел.

– Я пессимист, мистер Дрезден, и думаю, люди не способны сами себе нанести такой вред. В смысле если бы преступники трудились в три смены, не покладая рук, они бы и тогда не сумели выйти на триста процентов. В газетах разное пишут. Что, если Потусторонний Мир задумал вторжение и в этом все дело?

– А если и так? – вопросом на вопрос ответил я.

Хотя Билли избегал встречаться со мной взглядом, в его голосе звенела непоколебимая уверенность.

– Тогда каждый должен чтонибудь предпринять. Поэтому мы здесь. Вся «Альфа». Когда мы пересеклись с Терой при работе над СевероЗападным проектом, она предложила нам эту возможность. Конечно, мы сразу же ухватились.