Луна светит безумцам

Оставалось одно — молиться. Молиться, чтобы я успел окружить его кольцом прежде, чем начну исследовать поведение Луп-Гару в естественной среде обитания. Я приостановился и заглянул в ведерко, проверяя, на месте ли мелки и камешки — строительный материал для магического рисунка. Сооружая Круг, не обязательно выпендриваться по полной программе — серебряные слитки, золотые самородки и другие подобные «излишества» хороши, спору нет, но «неблагородные» булыжники тоже подойдут. Главное, чтобы вы знали, чем и когда пользоваться. Кудесник высшего класса довольствуется малым — были бы мелки, столовая соль да деревянная ложка.

Мысли скакали испуганными бурундучками. Паника росла вместе с безумным страхом опоздать. Ох, некстати… Сейчас мне позарез нужна ясная голова. Ведь за меня никто не станет принимать решения, сосредоточивать внимание, силы, помыслы… Я наддал что есть мочи и вскоре был на пятом. До кабинета Мерфи десять футов, предвариловка чуть дальше и за угол. Не сбавляя скорости, я понесся прямиком туда мимо ОСР. Из-за двери в кабинет слышался требовательный голос Кэррин:

— Что значит не можете его найти?

— Не можем и всё. Парни клянутся, что глаз не сводят с квартиры, — обиженно сопел Кармайкл.

Кэррин заворчала:

— Черт побери! Неужели Дрезден собирается заявиться прямо сюда?…

Я не стал прислушиваться к разговору. Цель у меня иная. Дальше по коридору — вот о чем надо думать, и еще о том, чтобы не навернуться. Как зачуханная дворняга о трех лапах, я ковылял и шатался, позвякивая заветным ведерком, и медленно, но верно переходил с крупной рыси на вялый бег трусцой.

За углом все было по-старому — сплошные решетки. И решетчатая дверь-вертушка тоже на старом месте. Замками ведает дежурный охранник; он отпирает дверь, если вы сваляли дурака и приперлись без ключей. За дверью предбанничек: пара деревянных стульев и застекленная конторка. Стекло пуленепробиваемое, между прочим. В этой «крепости» за столом сидит тюремщик. Под глазами круги, на лице выражение смертной скуки. Из предбанничка непосредственно к камерам ведет цельнометаллическая дверь с крошечным смотровым окошком. Сидящий в «крепости» тюремщик приставлен следить именно за ней.

Склонив голову пониже, я подошел к вертушке и постучал по железным прутьям. Подождал. Ни ответа ни привета. Стучу снова. И тут меня осенило. Действие эликсира может оказаться настолько сильным, что охранник меня вообще не сумеет заметить. Вот будет смеху, если зелье, которое выручило внизу, подведет у последнего рубежа. Я со всей дури заколошматил по решетке рукояткой деревянной «швабры».

Оглох он там, что ли?! Наконец охранник оторвался от журнала и выпучился поверх очков. Цвета закружились, замерцали, появились легкие оттенки, и снова все улеглось в серую муть. Охранник нахмурился, оглянулся на висящий за спиной календарь и нажал кнопку.

Вертушка зажужжала, и я ввалился внутрь. Глаза долу. В руке ведерко.

— Что-то ты рановато на этой неделе, — зевнул тюремщик, снова утыкаясь в журнал.

— В пятницу уезжаю из города. Хочу побыстрее отделаться. — Я старался говорить монотонно и уныло, и к величайшему удивлению, у меня получалось. Обычно, когда ситуация требует лгать и лицедействовать, я неизменно попадаю впросак. По-видимому, эликсир помогает прятать и эмоции. Вот вернусь к себе в каморку и скажу Бобу: «Пусть ты — чертов зануда, но дело свое знаешь туго!» Обязательно скажу…

— Подпиши здесь. — Коп просунул в щель окошка планшет и ручку. Я его совершенно не интересовал. Парня куда больше забавляли журнальные картинки с полуголыми красотками.

Я застыл в нерешительности. Дьявольщина, как же подписываться-то? На выходе он мне опять планшетку протянет… Зелье средневековой черепушки превосходно, сомнений нет, однако вряд ли эликсир изменит мой почерк. Я взглянул на следующую дверь, потом на часы… Черт побери! Время поджимает! Колебаться некогда. Я подошел к конторке и левой задней нацарапал закорюку на допуске.

— Как вечерок? Все тихо?

Охранник вскинул журнал, чтоб получше всмотреться в разворот.

— Недавно богатея привели. Поначалу вопил, а сейчас примолк чего-то. — Едва удостоив взглядом мою «каллиграфию», он повесил планшетку на крючок рядом с черно-белыми мониторами.

Я наклонился немного, вытянул шею и скосил глаза на мерцающие экраны. Ага, понятненько, каждый принимает сигнал от одной из камер наблюдения. По камере на камеру, так сказать. На всех примерно одинаковая картинка — крошечный бокс, два с половиной метра на два с половиной или около того, узкая койка, параша. Со стороны коридора боксы объединяет решетчатая стена, остальные три перегородки бетонные. В правом нижнем углу мониторов присобачено по бумажной полоске, на которой черным маркером накорябано чье-нибудь имя… Хансен… Вашингтон… еще имена… еще… Стоп! Макфинн! Экран камеры Макфинна мерцал сильнее других. Помехи жуткие, полосы, зигзаги, картинка размыта. Но главное я усмотрел — его бокс был пуст.

Пуст! Лопни мои глаза! Пуст!