Луна цвета стали

Рихтгофен с нетерпением ждал возвращения четвертой ударной группы, надеясь, что получившие повреждения корабли эскадры не смогут оказать его летчикам серьезного сопротивления. Однако доклад вернувшихся пилотов оказался удручающим. Ни один пикирующий бомбардировщик не пережил эту атаку. Заградительный огонь русской эскадры если и ослаб, то незначительно, зато над советскими кораблями ощутимо прибавилось истребителей с красными звездами на крыльях, которые от чисто оборонительных действий неожиданно перешли к атакующим, и вырваться из смертельной ловушки удалось только быстрым «мессершмиттам», да и то далеко не всем.

— Герр генерал-полковник, на связи командующий одиннадцатой армией! — дежурный связист отвлек Рихтгофена от невеселых размышлений.

— Герр командующий? — Рихтгофен собрал волю в кулак и постарался, чтобы его голос звучал уверенно.

— Да, Вольфрам, это я, — совершенно неожиданно для летчика Манштейн назвал его по имени. Ладно бы это произошло в разговоре один на один, но ведь командующий сейчас находится в своем штабе среди других офицеров. А еще Рихтгофену очень не понравился голос Манштейна…

— Операция прошла совсем не так, как я рассчитывал, — решил не тянуть с неприятным докладом Рихтгофен. — Мы отправили на дно два русских корабля. К сожалению, лишь эсминцы. Линкор, крейсер и еще несколько эсминцев получили повреждения, но смогли уйти. К сожалению цену за эти успехи пришлось заплатить просто чудовищную. Боюсь, я больше не смогу столь же эффективно поддерживать наступление ваших наземных войск. По предварительным подсчетам на аэродромы не вернулись двести десять пикирующих бомбардировщиков и пятьдесят семь истребителей.

— В других обстоятельствах я бы сказал, что мы с вами пережили в эти сутки настоящую военную катастрофу, — голос Манштейна звучал странно. Рихтгофену даже показалось, что командующий растерян и не знает, как ему сказать нечто важное, ради чего он, собственно, и позвонил в штаб четвертого воздушного флота.

— Что случилось, герр генерал-полковник?

— Пришло срочное сообщение из генштаба сухопутных войск от генерал-полковника Гальдера, — словно пересиливая себя выдохнул в трубку Манштейн. — Сегодня рано утром при перелете из Берлина в Полтаву личный «кондор» Фюрера взорвался в воздухе. Все, кто находился на борту, погибли. В это невозможно поверить, но Адольфа Гитлера больше нет. В столицу введены войска, проводятся массовые аресты. Абвер сцепился с Гестапо. Происходит что-то ужасное. Мне приказано прекратить наступательные действия и удерживать занимаемые позиции любой ценой. Боюсь, в свете случившегося, наши с вами проблемы окажутся мелкими и незначительными неприятностями.

* * *

Информацию об успешном покушении на Гитлера я получил от Летры еще до начала атаки на эскадру Зиновьева, однако к тому моменту, когда наш с Кудрявцевым Пе-2 приземлился на аэродроме под Новороссийском, никто из командования Крымского фронта, да и из руководителей СССР, об этом событии еще не знал. В том, что за смертью немецкого диктатора последует целый каскад важных событий я ни секунды не сомневался. Тем не менее, пока мне оставалось только ждать, когда сведения о гибели Гитлера доберутся до руководства страны, и оно начнет на них как-то реагировать.

Мехлис нашел меня через пару часов после возвращения эскадры в Новороссийск. К этому моменту я уже успел отправить в Ставку телеграмму с кратким докладом об операции. Ответа пока не было. Видимо, генштаб и лично товарищ Сталин переваривали полученную информацию.

— Лидер «Харьков», эсминец «Способный», тридцать семь не вернувшихся на аэродромы истребителей, серьезные повреждения на линкоре и крейсере, — неторопливо произнес армейский комиссар. — Не слишком ли высокая цена за ночной обстрел позиций немецкой танковой дивизии с не вполне ясными результатами?

— Товарищ армейский комиссар первого ранга, поинтересуйтесь у каперанга Зиновьева и командования ВВС, сколько сегодняшним утром было сбито немецких бомбардировщиков, — объяснять что-либо Мехлису у меня не было ни сил, ни желания. Единственное, чего мне сейчас хотелось, так это немедленно лечь спать. — И свяжитесь с танковыми бригадами. Их командиры расскажут вам, что по каким-то неясным причинам сегодня в небе над ними нет самолетов с черными крестами на крыльях.

— Генерал-майор, вы приказали каперангу Зиновьеву бросить поврежденные корабли и уходить. Лидер «Харьков» можно было спасти.

— Да, это был мой приказ, и я готов ответить за него перед руководством страны, но не перед вами, товарищ армейский комиссар первого ранга. Прошу меня извинить, меня ждут дела.