Луна цвета стали

Мы взлетели с аэродрома в подмосковном Раменском около часа ночи. Набрав высоту восемь тысяч метров, самолет пересек линию фронта и теперь летел над территорией противника. Над Балтийским морем полет проходил практически вслепую, но в экипаже я был уверен — доставить нас в Вашингтон поручили хорошо знакомому мне экипажу майора Пусэпа, с которым я летал еще на «крейсере ПВО». Сильный попутный ветер скорректировал наши планы и у побережья Шотландии Пе-8 оказался на два часа раньше запланированного срока.

Англичане отнеслись к нам неплохо, но никаких официальных переговоров предусмотрено не было. Видимо, кабинет Черчиля еще не определился с дальнейшими действиями в свете внезапной кончины немецкого фюрера и прихода к власти в Германии Германа Геринга, а точнее, зыбкого триумвирата Геринг-Гиммлер-Геббельс.

Самолет дозаправили, и экипаж перегнал его на аэродром на западном побережье Шотландии, откуда на следующее утро мы вылетели сначала в Исландию, а потом в Канаду. Отказавшись от идеи садиться в окутанном туманом Ньюфаундленде, Пусэп повел самолет на американскую авиабазу Гус-Бей, местоположение которой ему показал на карте представитель США в Рейкьявике. База, как оказалось, была секретной, и тяжелый бомбардировщик с красными звездами на крыльях там, мягко говоря, не ждали. Получив от Пусэпа по радио предупреждение о нашем приближении, американцы впали в легкий ступор, но, связавшись с командованием, добро на посадку все-таки дали. Дозаправившись в очередной раз, мы после непродолжительного отдыха вновь взлетели и взяли курс на Вашингтон. Во избежание недоразумений в качестве почетного эскорта нас сопровождала «летающая крепость» B-17. Последний отрезок пути прошел без происшествий, и через двое суток после вылета из Москвы мы, наконец, прибыли к месту назначения.

Американцы с нескрываемым любопытством рассматривали наш Пе-8. Судя по всему, они понятия не имели, что русские умеют строить подобные самолеты, считая, что в деле создания тяжелых бомбардировщиков на этой планете им равных нет. В целом, конечно, они не так уж и сильно заблуждались — массовое производство Пе-8 в СССР наладить так и не удалось, а несколько десятков таких самолетов не могли существенно повлиять на ход войны, однако рассказывать об этом встречающей стороне было совершенно не обязательно.

* * *

— Гарри, вы лучший специалист по СССР из тех, чьему мнению я могу доверять. Мне доложили, что русский бомбардировщик уже вылетел с нашей базы в Канаде и через несколько часов приземлится в Вашингтоне. Завтра я буду принимать их делегацию, и мне нужно знать, каких сюрпризов можно ждать от каждого из этих людей.

Гарри Гопкинс откинулся в кресле и задумчиво посмотрел на президента, собираясь с мыслями. Ближайший соратник Рузвельта действительно неплохо знал советский истеблишмент и до последнего времени считал, что русские в значительной мере предсказуемы, однако, судя по информации, поступающей из Москвы, там что-то стало меняться. Пока эти изменения еще только наметились, но на составе делегации они, похоже, успели сказаться.

— Возглавляет миссию русский министр иностранных дел Молотов. Прямолинеен, не гибок, является безропотным проводником идей Сталина и не готов отступать от них ни на шаг. Обладает феноменальной работоспособностью. Сами русские из ближнего круга Сталина называют его «железной задницей» и «главным партийным канцеляристом». При всем этом он весьма неплохой организатор и умеет вести сложные переговоры, хорошо чувствуя границы, за которые нельзя заходить.

— Это типично для советских руководителей, — кивнул Рузвельт. — Переговоры с подобными людьми вести непросто. Что по остальным членам делегации?