Луна в мышеловке

Он прошел в хорошо знакомую прихожую, затем в гостиную, даже на кухню заглянул, потому что вдруг осознал, что ужасно голоден. Приблизившись к холодильнику, открыл его и, обнаружив там пирожные в упаковке, без единого зазрения совести извлек ее, открыл и проглотил сразу половину одного из них. В этот момент в помещение вновь ворвалась Инес, затараторив что-то вроде «Док примет тебя в своем кабинете» и поперхнувшись на полуслове, когда увидела, как и что он жует.

– Да ты совсем совесть потерял! Я купила их для дедушки!

– Ах, прости, – не слишком-то искренне повинился он, с аппетитом дожевывая вторую половинку. – Завтра утром тебе привезут наисвежайшие пирожные от лучшего кондитера Ниццы, клянусь.

Хоть и знала, что Виктор всегда сдержит слово и данное обещание, Инес все равно вся надулась, скрестив на груди руки и тяжело вздохнув, совсем как обиженный ребенок. Собственно, она и была ребенком в свои девятнадцать, наивным и довольно вспыльчивым. Со сверстниками общалась мало, жила по сути в изоляции, всю юность предпочитая проводить за книжками в компании дедушки, изучая психиатрию в университете и проходя практику в его больнице. Она была естественной, эта взбалмошная Инес, и никогда не стеснялась собственных реакций. Поэтому Виктору и нравилось дразнить и задирать ее иногда. И вообще он любил приходить в этот дом, чувствовать себя здесь своим и в безопасности, зная, что его выслушают и не прогонят. После того, что случилось с его родителями, семья дока фактически стала его второй семьей, он сам, его супруга и их внучка Инес, которая, можно сказать, взрослела у него на глазах, поэтому он вполне мог относиться к ней по-братски.

Пока Виктор поедал пирожные, она сопела и пыхтела поблизости, но уже начала варить кофе и собирать что-то к столу. Когда появился док, девчонка и вовсе притихла, потому что при дедушке особо бунтовать не смела. Она вообще в рот ему заглядывала, и он стал для нее всем – лучшим другом, лучшим учителем, лучшим наставником.

– Какими судьбами, Виктор? – проскрипел за спиной голос профессора Мюссо, владельца довольно скромной по габаритам квартиры в несколько комнат на первом этаже поместья и главного врача огромной роскошной частной больницы, занимающей все остальные комнаты и этажи. Он сейчас тоже был в халате и домашних туфлях, впрочем, не было похоже, что его подняли с постели.

– Привет, Пьер… – Виктор наконец отставил в сторону коробку с пирожными, вытер салфеткой губы и пальцы и протянул другу руку. – Прости за вторжение. И я, кажется, съел половину твоих пирожных…

Мужчина лет шестидесяти пяти, моложавый и крепкий, но с благородной сединой в густых сильно отросших волнистых волосах, скептически скривился и отмахнулся добродушно.

– Нестрашно, мне не стоит злоупотреблять сладким, а тебя воспитывать уже все равно поздно.

– Боюсь, мои манеры – не самое страшное из моих пороков.

– О твоих пороках можно было бы написать глобальный научный труд по психиатрии, – профессор Мюссо осуждающе приподнял густую черную бровь, отчего стал походить на филина. – Я бы мог прославиться…

– Ты и так знаменит, не скромничай.

– Комплимент засчитан. Чем могу служить? Ты хоть и любящий сын, но что-то сомневаюсь, что ты примчался сюда среди ночи, чтобы спросить о состоянии своей матушки. Ты же знаешь, что оно стабильно. В противном случае ты узнал бы первым.

– Знаю, док… Поэтому лучше нам поговорить наедине.

Док нахмурился, но возражать не стал. Лишь кивнул Инес. Та, без сомнения, поняла его без слов и понесла две чашечки свежесваренного кофе в кабинет, туда же отнесла и какие-то вазочки с выпечкой, тарелочки с сыром и фруктами, а также приборы и салфетки. Когда мужчины устроились в мягких креслах у накрытого столика рядом с камином, она нерешительно замерла в дверях, вопросительно поглядывая на дедушку. Заметив ее умоляющий взгляд, профессор неодобрительно качнул головой.

– Спасибо, Инес. Можешь идти к себе.

Девушка недовольно фыркнула, но ослушаться не посмела и вскоре исчезла, прикрыв за собой дверь. Правда, Виктор не удивился бы, если бы она подслушивала.

– Что ты с ней делаешь, что она слушается тебя с полуслова? Со мной она никогда не бывает такой покладистой, – с улыбкой заметил Виктор.

– Инес хорошая девочка, но дикарка. Сказывается полное отсутствие воспитания со стороны родителей, а мне некогда толком ею заняться… Наверное, придется отослать ее обратно в Париж, если она продолжит вести себя с моими гостями столь неучтиво, – он намеренно повысил тон, обратив последнюю фразу в сторону входа.

За прикрытой дверью послышался какой-то шуршащий звук и легкий скрип паркета. Виктор обернулся, понимая, что его догадки насчет этой шпионки подтвердились. Он взглянул на Пьера, лицо которого оставалось более чем серьезным, и покачал головой, рассмеявшись.

– Ты слишком строг с ней. Она умная, целеустремленная и наблюдательная. К тому же вся в тебя, судя по всему.