Луна в мышеловке

Мужчина издал тихое злое шипение. Резкий рывок – и ее руки оказались перехвачены и прижаты к постели справа и слева от головы. Его хватка на правом запястье усилилась, заставляя разжать пальцы и выпустить нож.

Растерянно моргая, молча смотрела и дышала ему в лицо, постепенно осознавая свою ошибку. Кожа полыхнула под прямым взглядом зеленых, потемневших под тенями опущенных ресниц глаз. Виктор хмурился, но вместе с тем в чертах его лица читалась тревога и призыв к ответу. Он будто желал пролезть к ней в голову, чтобы докопаться до истины и до ее тайн. Больше сил для сопротивления не осталось, потому что он вновь был слишком близко, накрыл ее своим телом – тяжело, горячо, крепко.

Лали опустила глаза, заметила его руку, по которой стекала кровь, и ужаснулась. Поверить не могла, что это она его ранила. Это было какое-то помутнение, припадок, ошибка…

Больше не в силах терпеть, зажмурилась и заплакала, все еще чувствуя себя той беспомощной маленькой девочкой, которую обидели, бросили, оставили. Позволила ему поднять себя, словно куклу, и сжать. Все равно вырваться она бы не смогла при всем желании. Когда немного пришла в себя, обнаружила вдруг, что сидит у Виктора на коленях и находится в его объятьях. Одной рукой обвила его шею, другой крепко вцепилась в его футболку на плече, словно испуганный зверек, и спрятала лицо, ткнувшись носом где-то рядом с его ухом.

«Тише, тише…», – повторял он, поглаживая по волосам и спине. «Это всего лишь сон».

Сон? Лали поймала себя на том, что все еще бормотала себе под нос сквозь слезы накопившиеся по-детски наивные слова обиды и гнева, но теперь вдруг резко замолчала, осознав, что бредит наяву при постороннем человеке. Наверное, Виктор слышал, как она кричала во сне. Наверное, видел, как она металась в постели, представляя себя беспомощным и несправедливо заброшенным, обиженным ребенком. И конечно, он видел ее слезы. От острого чувства стыда внутри невыносимо пекло. Впрочем, как и всегда от его лишающей воли близости, от его дурманящего запаха, от его обжигающих прикосновений. Наверное, следовало отстраниться, но этого почему-то не хотелось, поэтому отмела прочь сомнения, стыд, обиду на него и удушающий страх и позволила себе принять его временное проявление нежности и заботы.

Когда слезы закончились, вся превратилась в клубок оголенных нервов. Отстранилась, не находя места взгляду и рукам.

– Пустите, пожалуйста, – проговорила напряженно сквозь зубы, упираясь.

Как ни странно, ее мучитель на этот раз не стал возражать и позволил выскользнуть из собственных рук. Чуть не споткнулась, пытаясь встать на ноги, неловко опираясь о его плечи и колени. Всей кожей чувствовала, как он неусыпно следит за ней, пока она ретируется куда подальше. На время спряталась в ванной, умылась холодной водой, постоянно оглядываясь на дверь. Однако, Виктор не стал нарушать ее уединения. Когда она вернулась в комнату, он стоял у одного из комодов, скрестив на груди руки, и выглядел задумчивым. Рука уже оказалась перевязанной.

Девушка осторожно прошмыгнула к ближайшему креслу, забралась на него с ногами и обняла голые колени. Так, казалось, было надежнее, особенно под его пронизывающим взглядом, от которого некуда было деться.

– Простите, что вас ранила, – пробормотала она неразборчиво, все же заметив краем глаза, что на его предплечье красовалась пропитанная кровью наскоро сделанная повязка. Только Виктора, казалось, это совершенно не волновало.

– Кто тебе снился? – не пытаясь хотя бы притвориться деликатным, задал он прямой вопрос.

Вздохнула коротко, но глубоко.

– Я не помню. – Качнула головой для убедительности, будто пытаясь отмахнуться, и поправила выбившиеся из общей буйной гривы прядки волос.

– Ты что-то кричала по-грузински. Должно быть, ругалась, – заметил строго.

– Какая вам разница? – возмущенно вскинула плечи.

– Есть разница, Лали, – отрезал в своей обычной категоричной манере. – Ты, должно быть, искренне полагаешь, что ты жертва, а я палач. Это не так. И мне не все равно, что ты чувствуешь по этому поводу.

– Ох, да? – скривилась скептически, но получилось не очень-то убедительно.

– Да, – кивнул уверенно.

– Тогда кто же мы? – неопределенно помотала головой, пожала плечами и глянула недоверчиво.

– Мы просто взяли на себя эти роли. Временно. Я уже говорил тебе, но ты мне не веришь. Это плохо. Потому что я все же предпочитаю добровольность, несмотря на те способы, которыми я пользуюсь, чтобы доставить удовольствие себе и партнерше.

– Все ваши «способы», – передразнила она, – говорят об обратном.

– Они просто вводят тебя в заблуждение. Может быть, где-то во мне сидит очень дикий и злой зверь, который периодически рвется наружу. Однако я умею держать его под контролем. И я прекрасно осознаю, что не у всех те же потребности, что и у меня.

Серьезность его интонации заставила ее на миг поднять глаза, чтобы кинуть на Виктора изучающий взгляд. Вид у него тоже был невозмутимый и уверенный. Это как всегда злило. Хотелось вывести его из себя.