Луна Верховного

– Привет, – говорю, забросив руки ему за шею.

Верховный разве что в камень не превращается. Причем во всех местах. А вот сердце у него хорошо кровь перекачивает. Я уже не уверена, чей пульс так громко слышу: его или собственный.

– Опять провоцируешь? – у него получается прорычать тихо, но все равно опасно. До мурашек. Но если раньше меня эти мурашки пугали, то после вчерашнего что-то изменилось. После разговора, а может, еще в лесу, на озере. Или раньше. Во мне сломалось чувство страха перед верховным.

– Не специально, – хлопаю ресницами. – Просто я проснулась, а тебя нет. Решила, что ты снова сбежал.

– И не ответил на все твои вопросы, – хмыкает Рамон.

– И не ответил на все мои вопросы, – соглашаюсь я.

Я провожу ладонью по его выбритой щеке, и мою руку перехватывают. Словно ловят в капкан: не больно, но крепко – не вырваться.

– Я не убегал, Венера. Я решал дела на материке. Но теперь не оставлю свою дочь без присмотра.

– Удобно.

– Удобно?

– Спихивать все на дочь.

Я подаюсь вперед и провожу языком по второй щеке. Вкус кожи Романа слегка солоноватый, но от запаха хочется урчать. Будто я не волчица, а кошка. Прежде чем Рамон-младший порвет ему брюки, я выскальзываю из его объятий и поднимаюсь. Верховный не пытается меня остановить, но прикрывает глаза и сжимает кулаки. Опять хочет вернуть себе контроль? Ну ладно, ты заслужил небольшую передышку.

Подхожу к перилам веранды и облокачиваюсь о них. Уф, жарко так, что даже легкий бриз с океана не спасает! Мою охрану, очевидно, тоже сдуло бризом, потому что я даже не услышала, как они испарились. Не стали досматривать мой спектакль.

– Мальчики уже ушли.

– Они присматривают за тобой, когда меня нет рядом.

– А можно, чтобы за мной присматривал кто-то более приятный?

Я чувствую, как Рамон беззвучно перетекает со стула за мою спину. Но оказываюсь совершенно не готова к тому, что он прижимает меня к свой груди, ладонями скользит мне под юбку.

– Эй-эй, полегче! – рычу я, но меня только сильнее прижимают к перилам. Громко ахаю, когда он прикусывает кожу на моем затылке. Это волчья ласка. Ласка истинных.

– Разве ты не за этим пришла, nena?

Меня всю перетряхивает. От его возбуждения. От своего возбуждения. От нашего общего. Но я либо в очередной растаю льдинкой в его руках, либо научусь обращать эту связь против Рамона и доведу эти важные переговоры до конца. Для своего блага и блага своей дочери.

– Я пришла договориться, – прикусываю губу и перехватываю его руку, задирающую юбку.

– Разве мы не договорились? – В голосе вервольфа не угроза, предупреждение.

– Конечно, нет. Рекомендации доктора Суразы внесли свои коррективы, правда?

Рамон рывком разворачивает меня лицом к себе. Его радужка горит оранжевым, зубы сжаты, грудь тяжело вздымается, а по шее в вырез расстегнутой рубашки соскальзывают капельки пота. Он зол, он возбужден, и еще зол на то, что настолько сильно возбужден.

– Вчера мне было плохо, Рамон. Я почувствовала себя пленницей. Опять. Я не просто так убежала, а чтобы вернуть себе ощущение свободы. Тебе ли не знать, как это важно для волка. И, наверное, доктор объяснила тебе, что депрессия может плохо сказаться на ребенке.

Он делает шаг назад, теперь не касается меня, но кажется, это не сильно нам помогает.

– Что ты хочешь?

– Вежливую охрану, которая будет меня слушаться.

– Которая позволит уйти в лес?

– Которая проводит к тебе, если мне понадобится, – не ведусь я на сарказм. – А также мне нужен Альваро.

Рамон приподнимает бровь, и я спешу объяснить:

– Я хочу выучить вилемейский, чтобы не чувствовать себя немой на этой острове.

Немой и одинокой.

– И чтобы понимать доктора Суразу. Помимо этого мне нужно хобби.

– Хобби? – кажется, у меня получается удивить Рамона.

– То, чем можно заняться в свободное время, которого у меня теперь полным-полно. Конечно, массаж и купание в океане это хорошо, но до рождения дочери несколько месяцев. Мне нужно чем-то заниматься. Иначе я сойду с ума.

Верховный хмурится, и я решаю уточнить:

– Если, конечно, я остаюсь на острове.

– Ты остаешься на острове, – подтверждает он. – Какое хобби тебе нужно?

Я до конца не была уверена, что Рамон вообще согласится, поэтому сейчас импровизирую:

– Я была хорошим ассистентом. Управляла домом, планировала графики встреч…

– Это не хобби, Венера, – перебивает меня он. – Это работа.

– Но она мне нравилась!

– А что тебе нравилось еще?

– Покупать одежду, – признаюсь я и, прежде чем Рамон решит, что я шопоголик и транжира, уточняю: – Создавать модные образы. Мне всегда нравилось отправлять подарки для пассий альфы Доминика, а делать это для Чарли было особенно приятно. Не будь у нее меня, она бы ходила исключительно в растянутых свитерах и джинсах. Даже на вечеринки!

Я смеюсь, с теплой грустью вспоминая своих друзей.

– Но на острове это ни к чему, так что давай остановимся на вязании. Буду вязать шапочки и пинетки для нашей дочери.

– Хорошо, – кивает Рамон. Он смотрит на меня как-то странно, наверное, не верит, что я умею вязать. – Еще условия?