Луна желаний

Азам, еще не мой любовник, пока не Эмир, стоял от меня в нескольких футах, голый, объятый губительным пламенем, но несломленный. Глаза горели аметистами, а лиловое пламя внутреннего огня не пускало разрушающую, смертоносную стихию внутрь. Фатальный, белый огонь то разгорался, то стихал с новой силой пытаясь прорваться, одолеть, победить, заставить сдаться. Но мужчина не пал, не опозорил себя капитуляцией, а согнав искрящийся клубок, шипящее и брызгающее искрами пламя в ладонь, прихлопнул его, как опостылевшую мошку.

Я моргнула и оказалась посреди песков.

Едва успев рассмотреть вереницу верблюдов, идущих караваном и предзакатное солнце на востоке, как я смежила веки вновь. И картинка опять сменилась, являя мне Азама в каменной зале с высокими сводами, подсвеченную тонкими бледными прожилками фосфоресцирующего минерала, тренирующегося на мечах. В одних шальварах, босой, он являл собой мощь и бескомпромиссность. Сильная грудь вздымалась как кузнечные меха, длинная коса хлестала плетью, отточенные движения, четкие и резкие, плавные и смертоносные.

В левой руке у него была простая сабля, я с такой тоже вполне себе могла управляться, но то, как он обращался с ней, казалось, не делая никаких усилий, легко вращая запястьем, превращая тонкую сталь в вестника смерти, завораживало. А затем я обратила внимание на правую, и моё дыхание сбилось. Обращаться с зульфикаром** — крайне редкое умение, таких мечников я не встречала, хотя в теории знала, что техника обращения с двухлезвейным мечом на столько же сложна, на сколько смертоносна. А само оружие чаще всего было артефактом, потому как в ковку и закалку вкладывался сакральный смысл и много специфической магии, считалось, что тот, кто покорит зульфикар — станет непобедимым исполином.

Судя по движениям Арунаяна — ему удалось подчинить себе древний меч.

Ресницы, как занавес в театре, завершили упавшим пологом сцену битвы с самим собой, и я оказалась на ровной полосе песчаного моря. Грозный рык и словно бабочка, попавшая в паутину коварного паука, я медленно поворачиваюсь всем телом и вижу несущихся на меня леопардов. Их клыкастые рожи хищно оскалены, сосредоточенные на жертве, то есть на мне, глаза горят алым, с острых, будто лезвия кинжалов, зубов капает слюна, лапы с длинными когтями вздымают облачка песчаной пыли, словно в место соприкосновения с грунтом попала пуля, и я против воли паникую.

Мозг напрочь отказывается воспринимать ситуацию как нереальную и я бегу. Краем глаза я вижу Азама, он бежит слева от меня, не оглядываясь и не петляя. Перегнать быстрейших существ нереально, но принять бой — значит проиграть. Пятки горят огнем, мелкие камни режут стопы словно ножи, я спотыкаюсь и вскакиваю, вновь бегу, быстро…

Препятствие впереди мне мешает, это сваленный ствол, широкий и длинный, откуда он здесь, почему такой огромный и всё еще сочный, когда корни его торчат, иссушенные солнцем. Азам пробегает сквозь него, как через плотный туман, а мне приходится перепрыгивать, меня дерево не пускает, а время заканчивается, неумолимо. Я прыгаю…

…и падаю.

Зрение возвращается.

Я вешý над обрывом, под моими ногами бездна, дна которой не видно. Мелкая щебенка песчаника сыпется мне на голову и плечи, я не могу открыть глаза, так как боюсь увидеть и осознать, что я лечу в пропасть, но по инерции ударюсь плечом, обдирая кожу.

Я шиплю и наконец сосредоточившись на ощущениях, понимаю, что меня держат за руку. Запястье пульсирует тупой болью, вывих, вряд ли перелом. Кончик длиннющей косы щекотит нос, рывок, и я оказываюсь в спасительных объятиях. Дрожащие пальцы оттряхивают мне лицо, и я наконец-то открываю глаза.

— Далеко собралась? — спрашивает Азам.

Я откланяюсь от него и скашиваю взгляд.

Предо мной огромное каменное плато с невысокой оградой и только что, поймав отголосок то ли воспоминаний, то ли испытав галлюцинации я чуть было не ухнула в ущелье.

— Что произошло?

— Без понятия. Я вошел следом за тобой, а тебя как будто и не было, пропала. Сначала я ждал, отслеживал по артефакту, а потом понял, что он работает с помехами.

— И что это значит? — я была обескуражена.

— Значит, что тебе повезло с наставником, — усмехнулся белозубо Тан, хотя я видела, что его глаза всё еще сосредоточенны, а мышцы напряжены, а ведь он едва успел, мелькнуло стрелой в сознании.

— Спасибо тебе, — выдохнула я.

— Я вернул долг жизни, — церемониально поклонился мужчина, прижав два пальца, большой и безымянный, к солнечному сплетению.

— Разве ты мне должен? — удивилась я.

— Ты спасла моего брата, тогда на Последней трети. Не вытащи его из ямы, он бы погиб. В тот день начался ливень, редкий в тех местах, он бы утонул, или его бы нашли те, кто вырыл ловушки. Джа рассказал мне, очень неохотно, — Эмир продолжал что-то говорить, а я пыталась собраться в кучу и подумать, но у меня решительно не получалось.

— Подожди… — прервала я его, — А кто из вас Фатих?

— Я — Азам Фатих, а брат Джа Фатих, второе имя по традиции дают в честь деда.

Осознание упало на меня гранитной плитой.

Какая же я дура.

Мальчишки всегда остаются мальчишками.