Лунатики

Можно сказать почти с полной уверенностью, что был он сыном ювелира и гравера по драгоценным камням по имени Мнесарх; что был он учеником Анаксимандра, атеиста, но вместе с тем и Ферикида, мистика, который учил о переселении душ. Должно быть, он много путешествовал по Малой Азии и Египту, как это делали многие образованные граждане с Греческих островов; говорят, что дипломатические миссии ему поверял Поликрат, предприимчивый самодержец Самоса. Поликрат был просвещенным тираном, который покровительствовал торговле, пиратству, инженерным работам и изобразительным искусствам; при его дворе жили тогда величайший поэт своего времени, Анакреон, и величайший инженер, Эвпалин из Мегары. Как рассказывает нам Геродот, Поликрат настолько возрос в силе, что, чтобы отвести от себя ревность богов, он бросил в глубокое море самый дорогой из своих перстней. Спустя несколько дней его повар вскрывал только что пойманную громадную рыбину и нашел у нее в желудке этот перстень. Обреченный Поликрат тут же сунулся в ловушку, расставленную мелким персидским сатрапом, и его распяли. Но к тому времени Пифагор, вместе со своей семьей, уже эмигрировал с острова Самос, и около 530 г. до н.э. он устроился в Кротоне – который, наряду с соперничающим Сибарисом, был крупнейшим греческим городом Южной Италии. Бежавшая впереди Пифагора репутация должна была быть очень значительной, так что Пифагорейское Братство, основанное философом сразу же после прибытия, вскоре уже правило всем городом, а через какое-то время оно стало управлять значительной частью Великой Греции. Только вот светское правление было недолгим; под конец жизни Пифагора изгнали из Кротона в Метапонт, его учеников либо отправили в изгнание, либо казнили, даже дом, в котором собиралось Братство, сожгли.

Все это представляет собой скудный стебель более или менее установленных фактов, вокруг которого плющ легенд начал виться даже при жизни учителя. Вскоре Пифагор достиг статуса полубога; по словам Аристотеля, кротонцы считали его сыном Аполлона Гиперборейского, и тогда же родилась поговорка, что "среди разумных существ имеются боги, люди и творения, подобные Пифагору". Он, якобы, творил чудеса, беседовал с небесными даймонами, спускался в Аид и обладал такой властью над людьми, что после его первой проповеди перед кротонцами шесть сотен человек присоединилось к общинной жизни Братства, даже не отправившись домой, чтобы попрощаться со своими семьями. Его авторитет среди учеников был абсолютным – "Так сказал Учитель", стало для них законом.

2. Объединенное Видение

Мифы растут словно кристаллы, по своим собственным, повторяющимся законам; но чтобы рост начался, в них должно иметься подходящее зерно. Посредственности или чудаки не обладают силой создания мифа; они могут породить лишь моду, но та вскоре выдыхается. Но вот видение мира Пифагором было настолько живучим, что оно до сих пор пронизывает наше мышление, оно вошло даже в наш словарь. Сам термин "философия" придуман пифагорейцами; то же самое относится и к термину "гармония" в его широком смысле; и когда мы упоминаем о "цифрах", мы говорим на жаргоне Братства[11].

Сущность и сила этого видения заключаются в его всеобъемлющем, объединительном характере; видение Пифагора соединяет религию и науку, математику и музыку, медицину и космологию, тело, разум и дух соединяются во вдохновенном и объясняющем все и вся синтезе. В пифагорейской философии все ее компоненты взаимосвязаны: вся она представляет собой однородную поверхность, как сфера, так что очень сложно решить, с какой стороны вгрызаться в нее. Но самым простейшим подходом будет ее понимание через музыку. Пифагорейцы открыли, что высота музыкального звука зависит от длины струны, которая этот звук производит, и что согласованные интервалы в шкале производятся простыми числовыми соотношениями (2 : 1 – октава; 3 : 2 – квинта; 4 : 3 – кварта и т.д.), это открытие было эпохальным: оно впервые успешно помогло перейти от качества к количеству, это было первым шагом к математизации людского опыта – и потому, это стало началом Науки.