Лунная дорога. Часть 2

Он отчего-то покраснел и даже смущенно покашлял. Что с ним, я не поняла, потому что как раз в это время допивала молоко. Оно было теплым, а я любила холодное, из холодильника, но понимала, что сейчас мне лучше о своих пристрастиях на время позабыть.

Леха хотел отнести вниз грязную посуду, но я не позволила. Тетя любит определенный порядок и сразу заметит, если что-то будет не так. Уж лучше я потом аккуратно все перемою и на место уберу.

– У тебя отпуск когда заканчивается? – он протянул-таки руку и осторожно провел костяшками пальцев по моей щеке.

Этот вопрос меня вверг в некоторую ностальгию. Отпуск! А ведь каникулы гораздо дольше отпуска! Если б я не подрабатывала, то вполне могла бы отдыхать два месяца, а не один. Хотя у медиков отпуск довольный длинный, но вот брать его целиком нам не позволяли. Только делить.

– В понедельник на работу, – с тяжким вздохом проговорила я.

– Может, тебе уволиться? – он придирчиво рассматривал меня, как картину известного художника на вернисаже. Мне даже захотелось чем-нибудь прикрыться. – Ты же жутко устаешь учиться и работать.

– Ты ведь тоже, вроде, работаешь и учишься? Или бросил уже?

Он отрицательно мотнул головой.

– Нет, последний курс остался. Но я-то что, я же с железками дело имею, им не больно, даже если я и запорю деталь. И как ты я не устаю. Может, бросишь? Или денег мало? Так я… – и он запнулся, как-то тягостно вздохнув.

Да, деньги мне предлагать точно не стоит. Во-первых, они у меня есть, во-вторых, я их от него все равно не возьму. Но после сытной еды и перенесенного ужаса я чувствовала себя на редкость благостно, и говорить об этом не стала, чтоб не портить ему настроение, и лишь сумрачно предостерегла:

– Не стоит об этом.

Он понял, что речь идет не о деньгах. Ведь подразумевал он нечто гораздо более серьезное. Наверняка предложил бы жить вместе, а то и пожениться. Ни к тому, ни к другому я готова не была. Да и эйфория потихоньку уходила, оставляя после себя недоверчивость и обиду.

– Маша, девочка моя золотая, – я поморщилась, услышав это. Вот Панов называл меня солнечной, это гораздо приятнее. Заметив мою неприязненную гримасу, Леха печально скривил губы. – Что, все обратно?

Это прозвучало с такой болью и даже отчаянием, что мне стало не по себе. Попыталась объяснить свои чувства:

– Понимаешь, для меня это слишком быстро. Я так не могу. Мне нужно привыкнуть к переменам.

Красовский резко выдохнул.

– Маша, не пугай меня так больше, ладно? А то я с ума сойду. Просто сбрендю, – он попытался улыбнуться, получилась жалкая гримаса. – Я бы предложил начать все сначала, но это глупо. Да и зачем? У нас с тобой и так все только начинается. Да? – он с требовательной надеждой уставился на меня.

Мне оставалось только кивнуть. Он поднялся, подхватил меня и уложил на диван. Сел в ногах, перекинул мои ноги через свои бедра, заботливо меня укрыл. И принялся гладить мои ступни.

К своему удивлению, вместо неловкости чувствовала я себя вполне комфортно. Будто так оно и должно быть. Это было необычно и нуждалось в некотором анализе, но я этого делать не стала. В моей голове, еще не пришедшей в себя после сверхинтенсивного купания, упорно свербела не самая здравая мысль: а нужно ли это анализировать? Не стоит ли просто принять все как есть?

Может быть то, что я всю жизнь пытаюсь жить по правилам, внушенным мне бабушкой, неверно? Может быть, жить надо чувствами, а не холодной головой?

И сейчас, когда здравый смысл был похоронен под толщей воды и еще не вынырнул на поверхность, мне было не до приличий. Да и какие к черту приличия? Неужто я не могу делать то, что мне хочется?

Вот взять сейчас, обнять Красовского, поцеловать и разрешить ему делать со мной то, что делают мужчины с женщинами?

И тут из угла, где обычно сидела бабушка и до сих пор стояло ее кресло, вдруг повеяло таким холодным неодобрением, что я замерла. Что это такое? Неужто бабушкин дух до сих пор витает здесь? Иначе чем же объяснить этот иррациональный страх, что охватил меня сейчас?

Но ведь я медик, я не верю в мистику, отрицаю паранормальные явления и прочую ненаучную фантастику! Я потрясла головой, чтоб опомниться. Но ничего не помогало. Чтоб утихомирить внезапно взыгравшее чувство приличия, пообещала, что ничего подобного я делать не буду. На душе сразу стало спокойнее.

Нет, это просто моя совесть заговорила слишком громким голосом. Все же воспитание у меня несовременное, это надо признать честно. Для меня близость с мужчиной – что-то, если и не запретное, то, по крайней мере, то, что с бухты-барахты не делается.

– Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь? – Алексею не понравилось мое беспокойство. – Давай я тебя все-таки в больницу отвезу? Мне-то уж точно спокойнее будет.

Я отказалась. Чувствую я себя вполне уже прилично, ни к чему дополнительную работу врачам доставлять.

– Ну как знаешь, – он был недоволен. – Тебе спать-то хоть можно?

Видимо, решил, что головой я тоже неплохо приложилась.

– Можно. Просто не хочу.