Лунная дорога. Часть 2

Я никогда его таким взвинченным не видела. Он обычно уравновешенный и деловитый. Значит, дело плохо. Я подошла к мужу, погладила его по щеке, наклонилась к уху и принялась звать его ко мне, говоря, как мне без него будет плохо.

– Уходит, уходит! – с холодным отчаянием вскрикнул реаниматолог.

– Не каркай! – Виталий добавил пару непечатных слов. – Ускоряйся!

Но тиканье осциллоскопа прервалось. Безнадежно стихло, и наступила удручающая тишина. Я с ужасом сжала пальцы, стараясь сдержаться и не зареветь в голос, и почувствовала, как на лицо мужа полились слезы. Неужели это все? Если б у меня хотя бы малыш остался…

– Есть пульс! – внезапно с торжеством заявил анестезиолог. – Есть! Мы прорвались!

В самом деле, мертвый экран осциллоскопа дрогнул и сначала зачастил, а потом принялся выписаться равномерную кривую.

Бригада с облегчением зашумела, тотчас замолчав от сурового окрика Петрова:

– Не расслабляться! Мы не закончили!

Я принялась гладить холодный, с испариной, лоб мужа, молясь всем богам сразу.

– Маша, иди, ты больше не нужна! – Виталий командовал, как генерал на поле боя.

Возражать я не посмела и поплелась на выход, жутко боясь сидеть в одиночестве в коридоре. Отчего-то казалось, что, пока я тут, рядом с Лешей, ничего плохого с ним случиться не может.

Тихо сидела на кушетке, до боли сжимая пальцы, когда ко мне подсела Власта Евгеньевна. Соболезнующе пожала мне руку, спросила:

– Как дела?

Я пожала плечами, не удивляясь, что она здесь. По больнице слухи разносятся быстро.

– Вроде выкарабкался, – голос прервался, но я справилась, продолжая уже более-менее спокойно: – Повезло, Петров оказался здесь.

– Да, он задержался на предыдущей операции, домой уже собирался, когда пришло сообщение от тебя.

– Он вторую смену уже пашет?

Она похлопала меня по предплечью.

– Не волнуйся, ему не привыкать. Талант, он всем нужен.

Из операционной показался Виталий. Вот легок на помине! Кивнул в знак приветствия Власте Евгеньевне, стащил с лица маску и сказал мне:

– Справился твой муженек, жить будет. Но дальше вытаскивай его сама.

Я вскочила, чуть не бросившись ему на грудь от накатившего облегчения.

– Спасибо вам, Виталий Викторович! Если б не вы…

Продолжить он мне не дал:

– Я тут ни при чем. Я эту схватку со смертью проиграл, причем откровенно. Это чудо ему помогло. Может, ты его у Бога отмолила, может, что-то еще помогло. Моей заслуги тут нет. Ранение было серьезным.

Он объяснил мне, что была задета аорта, что шансов было десять из ста, и что случилось чудо, иначе он это назвать не может.

Из дверей выкатили каталку с лежащим на ней мужем.

– Иди, проследи, чтоб устроили его нормально, – устало сказал Виталий, – все равно спать-то не сможешь.

Еще раз сказав спасибо, я рванула за каталкой. Привезли Леху, как я и попросила, в отделение реанимации. Можно было, конечно, оставить его и в отделении катастроф, но там я никого не знала, а тут все были свои.

Подключили все приборы, проверили датчики. Я устроилась в кресле возле него, рассматривая дорогое лицо. Вот поправится, и я первым делом забеременею. Не хочу больше испытать тот ужас, когда поняла, что остаюсь совсем одна.

Под утро пришла Власта Евгеньевна. Присела рядом, посмотрела на бледное лицо Красовского, повздыхала и сказала:

– Умер академик Захаров. Мне сказали об этом только что. Вечером сидел, занимался, потом позвал дочь. Она прибежала, а он схватился за сердце – и все. Представляешь, это случилось тогда, когда спасали твоего мужа. Прямо во время операции.

Мне стало жаль Ивана Ярославовича, он был хорошим человеком, даже замечательным. Но все-таки его смерть была естественной, ведь ему исполнилось почти девяносто, точнее я не помнила. И он прожил большую насыщенную жизнь.

Посидев еще немного, Власта Евгеньевна ушла, а я осталась дежурить у постели мужа до утра. Очнулся он уже днем, когда я откровенно дремала в кресле. Но, едва он вздохнул, я встрепенулась и с облегчением увидела, что он открыл глаза и посмотрел вокруг осмысленным взором. Говорить не мог, но умудрился мне лукаво подмигнуть.

У меня по щекам бежали слезы, но я надеялась, что из-за маски их не видно. Но он заметил, потому что его взгляд потяжелел и стал сочувственно-горячим. Я сделала ему укол и велела:

– Спи! Быстрее поправишься.

Ему явственно хотелось что-то мне сказать, но снотворное подействовало быстро, и он безмятежно заснул.

В реанимации Алексея продержали две недели, ранение было тяжелым. Потом перевели в отделение интенсивной терапии. Все это время я жила в больнице, приходя домой только чтоб поменять одежду, помыться да постирать.

Учебу я не бросила, хотя первую неделю все-таки пропустила и нагоняла потом.

В общей сложности в больнице он провел два месяца. За это время выявили всех участников нападения. Петька признался сразу, но обвинил во всем свою нелепую подружку. Был суд, Петьке, как зачинщику, дали пять лет, но он был рад, что Леха выкарабкался и на суде в последнем слове заявил, что всегда его уважал и ничего плохого не хотел. А то, что произошло, роковая случайность.