Лунная опера (сборник)

Тубэй продержался два дня, отрываясь на боксерской груше и играя в автоматы, однако он не мог подавить снова и снова нарастающего в нем нетерпения. Наконец он взял велосипед и стал без дела колесить по городу. И каково же было его удивление, когда он обнаружил, что приехал к месту, где жила Юхуань. Он притормозил и, спустив одну ногу на землю, стал пристально всматриваться в ее занавешенное окно. С улицы ее шторы выглядели одноцветно, однако изнутри они смотрелись совсем по-другому: тропические растительные принты, словно податливая плоть Юхуань, роскошными веерами распространялись по всей поверхности гардин. Тубэй замер, опершись на седло, неожиданно его захлестнуло тягостное чувство. Он опустил голову, стараясь успокоиться, но душевные страдания не отпускали его. Тубэй вынул сигарету и, согнувшись над зажигалкой, двумя руками поднес огонь. Сделав глубокую затяжку, Тубэй со вздохом сплюнул.

Когда же он поднял голову, то прямо перед собой увидел Юхуань, она стояла, широко улыбаясь, и ждала, когда он ее заметит. Появление Юхуань несколько напоминало сон. Тубэй отбросил сигарету, он увидел, как Юхуань протянула руку к рулю его велосипеда и потеребила рычажок звонка:

– Ты чего?

Глядя на ее окно по другую сторону улицы, Тубэй только захлопал глазами. Юхуань проследила за его взглядом, резко нажала на велосипедный звонок и пробормотала:

– Меня со вчерашнего дня не было, – без всяких вступлений и объяснений произнесла она.

После этого Юхуань в одиночестве направилась через дорогу. Дождавшись, когда она исчезнет из вида, Тубэй пристегнул велосипед и тотчас устремился вслед за ней.

Едва Тубэй переступил порог, он тотчас крепко стиснул Юхуань в объятиях и поцеловал ее прямо в губы, его действия были выверены, тверды и решительны. В этом поцелуе растворилась вся ненависть Тубэя. Осязание ее губ наполнило его душу нежностью, житейской грустью и радостью. Из глаз Тубэя выкатились слезы, он обхватил ее лицо ладонями и с болью спросил:

– Кто он?

Юхуань похлопала глазами, притворяясь, что не понимает, о чем речь:

– Ты кого имеешь в виду?

Потом она взяла Тубэя за мочку уха и, массируя ее, в такт произнесла:

– То был хозяин этой квартиры.

Желая перевести разговор на другую тему, Юхуань вдруг обратилась к нему с вопросом:

– Как ты думаешь, и чем же я, оказывается, занимаюсь?

Произнесенное ею слово «оказывается» весьма насторожило Тубэя. Он молчал, а в голове его все крутилось это «оказывается». Для новоявленного горожанина слово «оказывается» всегда ассоциировалось с концом чего-либо. Что касается нынешних жителей, то они воспринимают это слово не как давно прошедшее, а как последнее пристанище для души и сердца. Тубэю не под силу было представить, кем раньше была Юхуань, особо не задумываясь, он выпалил:

– Я хочу тебя.

И Юхуань отдалась ему. Целый вечер они непрестанно занимались сексом, с одной стороны закрепляя старый опыт, с другой – пробуя что-то новое, пока наконец их постельные фантазии не иссякли. В один из самых неподходящих моментов у Тубэя запищал пейджер. Он тотчас вскинул голову, словно его ударило током, замер и перестал соображать, что к чему. Между тем Юхуань была уже практически на грани, разгоряченная, она проявляла некоторое нетерпение:

– Не надо, не надо.

Ее слова могли показаться сбивчивыми, но все и так было понятно. Эта краткая пауза несколько прояснила сознание Тубэя, который вдруг обозлился. Чертов Тунань, чертова Юхуань, убил бы обоих! Тубэю пришлось настраиваться заново, его негодование повергло Юхуань в сильное возбуждение, каждое движение приносило ему новое мучительное ощущение. В сердцах он выпалил:

– Ты меня до смерти довела, я больше не могу, не могу!

Тубэй плотно сжимал обе кисти Юхуань, широко раздвигая пальцы, она в такт своим телодвижениям повторяла:

– Давай умрем вместе, вместе.

Пронзительный оргазм жгучей болью отозвался в освободившейся душе Тубэя, и он уже совершенно исступленно закричал:

– Все, все!

Растратив все свои силы, Тубэй разжал руки. Юхуань, обняв Тубэя за спину, продолжала удерживать его на себе. Пока они восстанавливали дыхание, выкатившаяся у Тубэя слеза упала на щеку Юхуань. Пришедшая в чувство Юхуань ощутила на себе эту расползшуюся слезинку, довольная вытерла ее и тихо сказала:

– И правда, так замечательно. У меня давно такого не было.

Тубэй уговаривал себя забыть о своем проклятом пейджере, но, несмотря на все усилия, никак не мог стереть из памяти его настойчивое присутствие.

– У меня такое впервые, – задумчиво произнес Тубэй.

Юхуань, легонько поглаживая его спину кончиками пальцев, нежно прокомментировала:

– Ты входишь во вкус, мой мальчик.

Тубэй приподнялся, чтобы сменить позу:

– Я имел в виду, что впервые не отреагировал на звонок старшего брата.

– Ты еще можешь думать о звонках, – недовольно произнесла Юхуань.

– Я должен постоянно что-то придумывать.

– А к чему это вранье? Чем больше ты врешь, тем больше впадаешь в зависимость, так что лучше этого не делать.

– Ну я же не могу сказать, что как раз тут занимаюсь с тобой сексом, это неудобно.

– А почему бы тебе не сказать, что твой аппарат просто был выключен? Неужели так трудно сказать правду?

Сильная простуда Тунаня была знаком того, что его организм уже настроился на осень. Это повторялось каждый год. Когда начинался осенний сезон, у Тунаня на какой-то период наступали скверные деньки. Его болезнь вроде и не представляла из себя ничего серьезного, но, проникая в самое нутро, она словно накидывала ему лет десять сверху. В дни недомогания Тунань становился более мягким и следовал правилам древнего домостроя семейного клана Инь. Болезнь заставляла этого и так одинокого мужчину почувствовать свое одиночество еще сильнее. Остерегаясь в эти дни выпивать, курить и встречаться с женщинами, он все дни напролет пил простой кипяток, предаваясь высоким размышлениям о сердечных делах и порицая себя за дурные поступки. Подобные умонастроения были стары как мир и каждый раз сводились к одному, а именно к ожиданию денег, которые открывали все возможности. Такой настрой несет на себе сентиментальный отпечаток явной утопии, словно колпаком накрывая все великолепие человеческого существования. Подобное видение жизни можно уподобить совершенно бездонной черной дыре или безграничному морю страданий. При этом зачастую вопрос сводится к одному: а сколько именно денег необходимо для того, чтобы считаться богатым? Тунань никак не мог прекратить свою гонку за деньгами. Ведь деньги – это судьба, и бывает, что в деньгах везет, когда не надо, и не везет, когда надо. Деньги похожи на привязанную к хвосту косточку: чем с большим упорством ты будешь за ней гоняться, тем быстрее она будет от тебя убегать. Находясь перед самым носом, она будет неистощимо дразнить ваш глаз и нюх, пока вы наконец не остановитесь, чтобы перевести дух.