Лунная радуга

На поверхности он поднял мальчишку над головой, встряхнул – руки и ноги Ника безвольно мотнулись. Сжав зубами подол голубой рубахи, Нортон забросил легкое тельце на спину и на гребне поднятой перед собой волны устремился к внутреннему берегу залива – ему казалось, что еще никогда он так не спешил.

Огромная полость полузатопленного карьера. Неровные стены этой чудовищной ямы ниспадали к заливу амфитеатром ступеней-террас. Нортон нащупал руками край берега, покрытого слоем воды, выбрался, перевернул Ника вниз головой и энергично потряс за ноги. Мальчишка пошевелился. «Все в порядке, – думал Нортон, укладывая его на обломок скалы. – Легкий шок. Как-никак, а высота обрыва метров двадцать…» Ник приподнялся, ошалело повращал глазами, сел. Глаза у него были синие, с длинными, как у девчонки, ресницами. Очень похож на мать.

– Привет, аквалангист, – сказал Нортон, вытирая лицо ладонью.

– Салют, Дэв… – глухо произнес Ник и тяжело закашлялся.

– Не ушибся?

– Нет.

– Полежи, – посоветовал Нортон. – Голову вниз.

Он отвернулся и посмотрел на обрыв. Представил себе траектории падения элекаров. Машина Ника упала в воду удачно – в стороне от того опасного места, где обвалился дорожный карниз. Вторая рухнула у самого подножия обвала: над водой светлел застрявший на клыке скалы белый обломок задней части кузова. Могила старика Голиафа… Нортон почувствовал в горле тугой ком. Надо же было так растеряться, чтобы совсем забыть про собаку! Ну что мешало выбросить пса из машины в воду где-нибудь по дороге?! Н-да, год безделья – и вот результат: утратил способность быстро и правильно соображать в критических ситуациях…

Кашляя, Ник пояснил:

– Это потому, что я немного напился холодной воды.

«Он немного напился!» – подумал Нортон. Стянул через голову мокрую тенниску.

– А где Голиаф? – неожиданно спросил Ник.

Нортон выронил тенниску.

– Я слышал, он лаял там, на дороге. Может, мне показалось…

– Нет, тебе не показалось. Голиаф был со мной в машине. Видишь тот белый кусок элекара?

Мальчишка заплакал. Нортон смотрел на него, выжимая воду из тенниски.

– Довольно реветь. Будь мужчиной.

– Мне-е… жа-а-алко… – сипел Ник, размазывая слезы.

– Мне тоже. – Нортон надел тенниску. – Ладно… успокойся. Голиаф погиб нормально – выручая друга из беды. Такой поступок достоин уважения, но не слез. Понял?

– По… понял…

– Вот и отлично. Разденься, я помогу тебе выжать одежду. Ты, видать, продрог.

– Н-нет… – Ник стал раздеваться. Вид у него был хмурый, брови насуплены.

Нортон взял его себе под мышку и перенес с мелководья на берег. Сбросил кеды, вытряхнул из них воду, обулся. Было совсем светло. Солнце озаряло верхние утесы карьера.

– Ты кем будешь, когда вырастешь, Ник?

Тот взглянул на него исподлобья.

– Я ведь уже говорил тебе, Дэв! Буду космодесантником.

– Да, это я слышал. Но разве мало других интересных профессий у нас на Земле?

– Десантники ВДОО? – Ник вздохнул. Серьезно сказал: – Нет, с этим у меня ничего не выйдет. Пока я вырасту, все тайники пооткрывают.

– Не отчаивайся. Мальчишкам всегда почему-то казалось, что ничего такого… героического им уже не достанется.

– А потом?

– Что потом?

– Ну… им всегда доставалось?

– Доставалось. Всегда. И еще как!.. Ну вот, все почти сухое, одевайся и пошли.

– Куда? – спросил Ник.

– Что значит – куда? Наверх, разумеется. И вот что, парень… Твоей матери совсем не обязательно знать, как мы с тобой летели с обрыва.

Нортон поднял голову: кабинки канатной дороги двигались. Некоторое время он молча следил за бегущими в лазурном небе разноцветными котелками.

– Готов держать пари, – пробормотал он, – к нам в гости едет старина Берт.

– Это у которого изо рта вылетает огонь? – возбужденно полюбопытствовал Ник.

– Гм… Насчет огня я не уверен. А вот то, что у него иногда вылетают крепкие выражения, мне известно… Но ты его не бойся, он человек справедливый.

– Я никого не боюсь, – насупившись, заявил Ник.

– Правильно, – одобрил Нортон. – Чего ради ты должен кого-то бояться.

– Эй, бродяги! – гулко пророкотал сверху голос, усиленный радиомегафоном. Канатная дорога остановилась. Красная с белыми пятнами, как перевернутая шляпка мухомора, кабинка пошла вниз, разматывая подвесные тросы. Повисла метрах в пяти над землей. Человек в белой панаме и в солнцезащитных очках, опершись руками о край своего «мухомора», хрипло выкрикнул уже без усилителя: – Какого дьявола вы притащились сюда?! В такую рань!

– Сними очки, Берт, – откликнулся Нортон. – Они мешают тебе узнавать старых приятелей.

– Дэв? Семь тысяч чертей!.. – Берт снял светофильтры. – Клянусь ареной Большого родео, уж тебя-то я меньше всего ожидал встретить в этой дыре!.. А это что за микроб рядом с тобой?

– Отважный парень. Ему надо было проверить, какая живность здесь водится.

– Ах, чтоб мне треснуть! – изумился Берт. – Живность! Да какая тут живность, в этой помойной яме? Тут даже змеи давно с тоски передохли. Однако я вижу, вы успели добавить мусора в мое хозяйство?..

– Извини, – сказал Нортон, – так у нас вышло. – Он пожалел, что не столкнул обломок элекара в воду. Теперь эта история выплывет наружу как пить дать.