Лунная радуга

ШИПЛОЙДЕРЫ – погрузочно-разгрузочные и грузокомплектующие механизмы на причалах и в пакгаузах орбитальных терминалов и баз.

ЭЛЕКАР – автомобиль с электродвигателем.

ЭЛЕНАРТЫ – самоходные нарты с электродвигателем.

ЭКЗОПЕРАТОРЫ – операторы, ответственные за балансировку корабельных масс, за общее состояние корабельной архитектуры МКК.

Список часто употребляемых в тексте сокращений

АИСТ – транспортировщик активированного источника света.

МКК – многокорпусный контейнероносец.

МУКБОП – Международное управление космической безопасности и охраны правопорядка.

УОКС – Управление объединенного космофлота Системы.

ФЛ-карта – физиолептическая карта, наиболее полный свод физиологических данных определенного человека, зафиксированный в определенное время; ФЛ-карты облегчают меддиагностику и обеспечивают эффективный медконтроль.

Ф-связь – фотонная связь (информация передается посредством лазерного излучения).

Поскольку персонажи первой и второй книг романа «Лунная радуга» действуют не только на Земле, но и в лунных системах планет Дальнего Внеземелья, для удобства читателей приводим список тех естественных спутников Юпитера, Сатурна и Урана, которые уже имеют названия.

Амазония, ярданг Восточный (рассказ)

Самое приятное время поселковых суток – утро. Когда спортивная разминка веселит твое гибкое и легкое здесь, как у ребенка, тело. Когда колючие струи душа смывают остатки смутной тревоги, навеянной за ночь какими-то неосознанными сновидениями. Когда спокойно завтракаешь, наблюдая сквозь прозрачную стену кафе эволюцию слитка солнечного золота на громоздкой вершине Олимпа. Лавина света постепенно сползает на спины хребтов высокогорной Фарсиды…

Не успел я поднести кофейную чашку к губам – в нарукавном кармане зашелся писком инфразонник и голос пилота предупредил:

– Вадиму Ерофееву – Артур Кубакин. Первый ангар, старт в семь ноль-ноль, борт номер триста тринадцать.

Взглянув на часы, я, обжигаясь, сделал глоток (кофе был превосходный) и помчался в экипировочную первого ангара. Кубакину удалось приучить здешних спецов и ученых ценить его веское слово. Если Кубакин сказал «старт в семь ноль-ноль», то пассажир обязан был знать, что в семь ноль-одна Кубакин запросто мог улететь в столицу без пассажира. Все наши пилоты стремились подражать Кубакину, и мы, которые не пилоты, слишком часто оказывались в зависимости от их предполетного настроения.

Парни из команды шлюзового обеспечения сноровисто втиснули меня в эластично-тугие доспехи высотного костюма – ни вздохнуть, ни охнуть, – с отвратительным скрипом зарастили входной шов термостабилизирующего спецкомбинезона («эскомба» на местном жаргоне) и рывком затянули металлизированные ремни. Было слышно, как на стенде контроля шипит моя кислородная маска.

– Диспетчерская – Ерофееву! – рявкнул под потолком зонник внутрипоселковой связи. – Ерофеев, срочно зайдите к главному диспетчеру.

Я, уклонившись от готового опуститься на мою голову гермошлема, сказал в потолок:

– Ерофеев – Можаровскому! Адам, я уже в застегнутом эскомбе, а через три минуты выход в шлюз.

– Чья машина?

– Аэр Кубакина.

– Кубакин подождет. Беги сюда, дело срочное.

– Да что же это, – произнес я в полном недоумении, – раздеваться мне, что ли!..

– Не надо, – сказал Можаровский. – Беги так, чего особенного.

Я разозлился:

– Беги сам, если нужно. Чего особенного!

Мое недовольство Адам игнорировал. Прежде чем диспетчерская вырубила связь, я услышал, как он сказал там кому-то: «Идет Ерофеев, идет».

Чертыхнувшись, я велел содрать с себя эскомб и поспешил наверх в высотном костюме.

Коридор, эскалатор с поворотом налево. Лифт, коридор, второй эскалатор с поворотом направо. Эскалатор без поворота и верхнее фойе с живописным «земным уголком». В «уголке» – клейкая зелень березы, вольера, в которой орали от тесноты у кормушек желтые попугайчики, эффектно подсвеченный круглый аквариум, в котором недавно сдохла последняя рыбка. Я остановился перевести дыхание. На дне аквариума бурлил султан воздушных пузырьков аэрации.

Верхний куб нашего гермопоселкового здания-пирамиды – царство диспетчеров и связистов. Мимоходом я заглянул в безлюдный кабинет Можаровского и, никуда уже не заглядывая, направился прямо в диспетчерский зал. Меня угнетало предчувствие: что-то случилось на буровой и долгожданный мой отдых в столице опять пропадет.

С этим предчувствием я вошел в зал. У западной секции обширного пульта диспетчерского терминала стояло человек восемь. Можаровский сидел – рыжая его голова пылала пожаром на фоне светящегося экрана сектора Амазонии. Когда я вошел, он зачем-то выключил экран, и все уставились на меня.

– В чем дело? – спросил я.

– Да вот, понимаешь… – проговорил Адам, освобождая кресло.