Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты

И вспомнилось ему, как при буксирном отвале “Байкала” от аванпортов лунно–орбитального терминала “Восток–приземельный” он опасался, что мысли о Валентине помешают ему сразу войти в рабочий ритм вахты. Но достаточно было принять запрос терминала и отправить короткий и, по сути, формальный ответ — душевная боль уползла куда–то глубоко внутрь, точно в нее угодила струя анестезирующего средства. Мозг автоматически впитывал информацию, быстро реагировал на радиоголоса, дозировал время переговоров: этому — краткий ответ, тому — основательный рапорт. Совершенно нет времени размышлять о своем, и, как ни странно, всегда успеваешь довести общение с каждым из радиоабонентов до логической развязки, хотя там есть и такие, кто не отступится, пока не выжмет из тебя все подробности “текущего момента”. А “текущий момент” это не только голые цифры. Это вызолоченная Солнцем горбушка Луны, еще недавно занимавшая в рубке добрую треть обзорной сферокартины, доклад командира эскадрильи буксиров, ювелирно–тонкий процесс расстыковки в намеченной зоне, минута прощания с пилотами–буксировщиками, их неизменное зубоскальство (недаром этих парней прозвали москитами), капитанекая предстартовая “десятиминутка” с короткими рапортами готовности по секторам, когда последнее слово за первым пилотом, и слышно, как диспетчеры Приземелья передают руководство движением корабля диспетчерам стартового коридора и старт–диспетчер тут же предупреждает тебя о подходе туера–ускорителя^*. “Вас понял, к стыковке готов!” Включаешь автоматическую программу сближения (“Есть зональный захват!”), подаешь на сфероэкран фрагмент хвостового обзора и, обмениваясь с диспетчером промежуточной информацией, шаришь взглядом между мигающими столбцами строчек цифро–буквенных формуляров. А вот и он, озаренный Солнцем помощник. Сперва это просто звезда, астероид, затем — серебристый восьмиугольник с вогнутыми сторонами, и на сближении долго не удается высмотреть крохотный носик миниатюрного пилотажного корпуса туера на сверкающем силуэте его необъятной кормы. Наконец блеснули усики параванов стыковочного узла. Традиционный обмен приветствиями между пилотами и капитанами, последняя коррекция, алый свет транспаранта “Причаливание”, мягкий, но увесистый толчок, заметно поколебавший огромную “люстру” “Байкала”. “Есть касание! Есть механический захват, есть стыковка!” Дальше все по командам диспетчера: коррекция по оси в стартовом коридоре, выход восьми маршевых двигателей туера на режим принудительного разгона, согласование параметров действительной и запроектированной траектории, расстыковка. И в двух десятых астрономической единицы над эклиптикой: “Счастливого пути!” — “Синхронной безекции!” — “Удачного рейса!”. Подарок с борта только что отвалившего туера — звуки марша “Прощание славянки”, фейерверк и видеотрансляция готового к активному разгону “Байкала”. Со стороны контейнероносец–гигант смотрится просто божественно: залитая огнями хрустальная люстра под звездно–черным куполом бескрайнего Внеземелья. И даже “индустриального” вида колонна безектора с белой воронкой массозаборника впереди отнюдь не портит общего впечатления. Корабль немыслимой красоты. Было в нем что–то от романтического великолепия парусников земных морей. Но глазеть уже некогда — тонкие линии белого перекрестья курсового коллиматора^* совмещаются с желтыми, краснеют, и начинается главный этап разгона в своем эшелоне…

Все, Андрей Васильевич, кончено — отлетался. Никто не доверит суперконтейнероносец экзоту. “Казаранг” — последняя твоя космическая лошадка, а этот десант — последний пилотируемый полет…

На задворках сознания смутной тенью скользнула какая–то нехорошая мысль. Он не успел за ней проследить — щелчок в шлемофоне и вспыхнувший транспарант “Захват чист” мгновенно переключили его внимание на другое. Снежное облако выхлопа стартовой катапульты, нарастающий крен. Слева по борту — черная стена планетоида, над головой — бортовые огни “Анарды”. Реверс–моторами он “подработал” ориентацию “Казаранга” по каналам курса и тангажа (так, чтобы катер держался рядом с “Анардой” кормой вперед — “валетом”) и дал тормозной импульс для схода с орбиты. Перегрузка вдавила тело в амортизаторы ложемента. Пульсирующие носовые огни танкера немедленно отодвинулись куда–то в звездную высь и начали отставать — катер, уменьшив скорость, обогнал “Анарду” в плоскости орбиты (кажущийся парадокс, перед которым здравый смысл человека, мало знакомого с динамикой орбитальных полетов, обычно пасует).

— Первый тормозной импульс отработан нормально. Определился на траектории сближения, даю второй.