Лунная радуга. Этажи

— Заряжай! — кричит кто-то во сне и неожиданно добавляет: — Не надо сдачи…

Мы лезем на койки. Натянув на голову одеяло, Мишка говорит мне:

— Минут через пять иди в уборную…

Уборная у нас на улице, за казармой. Отправляясь туда, мы надеваем сапоги, шапку. И прямо на нижнее белье накидываем шинель. Только так можно выйти ночью из казармы, не возбудив подозрения дежурного.

— Захвати пояс, — слышу я голос Истру.

Пояса в уборную обычно не берут. За ненадобностью.

Проходит минута, вторая… Сура уже лежит на боку и не храпит, будто прислушивается. Я осторожно спускаюсь с нар. Нащупываю сапоги…

Широко распахнув шинель, словно демонстрирую свое нижнее белье, я прохожу мимо дневального. Зеваю, потягиваюсь…

Морозный воздух щекочет грудь. Я запахнул шинель, подпоясался.

Я стою в тени, за казармой. Луна. И тихо. Так тихо, будто старый год, отслужив свое, унес в вечность все звуки.

Хлопает дверь. Да, это Истру. Он тоже подпоясался ремнем. Если не знать, то со стороны совсем незаметно, что он в нижнем белье. Только холодно. Но с трудностями надо бороться.

— Пойдем! — говорит он.

— Это самоволка, — чувствуя укоры совести, говорю я.

— Чепуха. За пятнадцать минут мы сбегаем туда и обратно. Главное — предупредить девчат да извиниться перед ними. А если в казарме засекут, сошлемся на расстройство желудка. Гляди в оба. Не дай нам бог напороться на дежурного по гарнизону.

Мы идем по пустынной дороге. Кругом нас высокие деревья. Они похожи на великанов. А мы такие маленькие…

Вот дом. Здесь живет Лиля. Справа ее окно. Мы стучимся в окно. Лиля открывает дверь и стоит на пороге.

— Смелее, мальчики! — улыбается она, подбадривая нас взглядом.

Мы нерешительно переминаемся с ноги на ногу. Наконец Истру говорит:

— Лиля, нас не отпустили. Глупо, но мы пришли сообщить именно этот прискорбный факт. Желаем счастья тебе и твоей подруге. А мы скрываемся…

Я стою сзади, покусываю губу и смотрю на Лилю. Ее лицо омрачилось. Неужели ей действительно хочется встретить с нами Новый год?

— Раз пришли, зайдите хоть на минутку…

— Если только на минутку… — мнемся мы, глядя друг на друга.

— Снимите шинели, мальчики. У нас жарко.

— Что ты, Лиля, — ужаснулся Истру. — Это невозможно! Ты подбиваешь нас на преступление.

Лиля проводит нас во вторую комнату. На краю стола, закинув ногу за ногу, сидит девушка в брючках и джемпере. У нее мальчишеская прическа. И узкий, словно заточенный, каблук. В руке девушка держит длинную болгарскую сигарету с золотым ободком и смотрит на нас любопытными глазами.

— Знакомьтесь, — представляет нам девушку Лиля. — Тая…

Не слезая со стола, Тая протягивает руку и вместо приветствия говорит:

— Мальчики, вы не в дзоте… Вешалка в коридоре.

— Я бы многое дал за то, чтобы выполнить ваше пожелание, — заверил Истру.

— Они забежали на минутку, — пояснила Лиля. — Их не отпустили…

— Этого только не хватало… Порядки! Не будем терять времени, — заявила Тая и соскользнула со стола.

Мода — явление непостоянное и крайне стихийное. С этим трудно не согласиться. Науке многое известно о Марсе. Климат, атмосфера, снеговые шапки… Но какие шапки носят жители Марса и носят ли они сапоги, жакеты, бюстгальтеры, об этом не скажет ни один астроном и даже академик.

А попробуйте объяснить покрой современного европейского костюма для мужчины у нас на земле. Почему пиджак застегивается спереди, а не сзади. Удобнее?! Всегда ли? Почему к пиджаку полагаются брюки, а не юбка, как у шотландцев?

Географическое положение страны, особенности ее культуры, традиции…

Нет. Что бы ни говорили историки мод, но могло случиться так, что наиболее изысканным туалетом современного мужчины считалась бы серая шинель и… подштанники. Шанс лотерейный, однако не более, чем всякий другой.

К сожалению, этого не случилось.

А потому, пробираясь к столу, сервированному с ресторанной роскошью, я старательно запахивал полы шинели. И не без оснований опасался, как бы мой странный туалет не шокировал хозяйку дома и ее подругу.

Этого нельзя было сказать о Мишке. Он чувствовал себя в своей стихии. Без труда стал центром нашей маленькой компании. Жесткий регламент не позволил сделать вступление. И он с ходу стал рассказывать о кинокарьере француженки Бардо. Он рассказывал и смотрел на Таю. Он обладал врожденной интуицией и мог безошибочно определять интеллектуальные запросы своих партнеров. Юная кретинка не могла скрыть удивления. Истру восхитил ее. Вот что значит читать польские журналы. А Истру читал…

— Бом! Бом! Бом!

Ударили старые часы с римскими цифрами и медным, похожим на половник маятником. Фарфоровая статуэтка, девица с голыми ногами, глядела на нас с серванта. С того самого серванта, на котором когда-то сидела белка.

— С Новым годом! Да сопутствует вам счастье…

Лиля поднесла к губам бокал и смотрела на меня из-под опущенных ресниц насмешливо и чуть-чуть задиристо. И тогда не знаю и не хочу знать почему, я вдруг понял, что люблю ее. Люблю за то, что она красивая.

Коридор гауптвахты освещала маленькая лампочка под потолком. Она была такая тусклая, что казалась нарисованной.

Мишку втолкнули в комнату и заперли.