Лунное дитя

Было ясно, что самой трудной будет середина эксперимента; это было связано не только с магическими необходимостям и, но прежде всего с самой Лизой, понимавшей, что в одиночку, без поддержки возлюбленного и вообще кого бы то ни было, ей придется очень трудно. Однако Сирил считал за наилучшее все же предоставить эту борьбу с самой собой Лизе, чувствуя, что его солнечная натура, если он вмешается, скорее отпугнет, чем привлечет нужную бабочку-душу. В более глубоком смысле он понимал, что человеческую индивидуальность следует любым способом исключить из игры. Поэтому, незримо для Лизы, он принимал на себя обязанности Мага, сознательно и добровольно сложив с себя имя Сирила Грея, чтобы, одетым в ритуальный хитон, произносить лунные заклинания, превратившись в древнего жреца Артемиды:

— Открой же свой ковчег, свой оракул, свой жар Пророку, спящему с необрезанными устами!

Глава XI КАК НАЧАЛСЯ И КАК ПРОХОДИЛ МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ; НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ О МАГИКЕ; НАКОНЕЦ, МОРАЛЬ, НЕБЕСПОЛЕЗНАЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

Сад замка, разделенный на несколько террас, был засажен оливами и тамариндом, апельсиновыми деревьями и кипарисами; на самой нижней из террас была полукруглая площадка, от каменного парапета которой вниз по склону горы вели несколько тропинок. К площадке вела лестница-дорожка, вымощенная белым мрамором. Прямо из скалы там бил источник, воды которого собирались в небольшом круглом бассейне. Ручейки, вытекавшие из бассейна, снабжали водой клумбы и грядки нижней террасы. Сама терраса была густо усажена лилиями и посвящена им; отсюда понятно, почему Сирил Грей избрал ее местом посвящения Лизы и жрицы Артемиды. Само собой, этот лунный ритуал не мог проводиться в дневное время.

Вечером в понедельник, после поклонения заходящему Солнцу, сестра Клара вызвала Лизу и спустилась с ней в этот сад.

Там Клара и женщины раздели ее и омыли в священном источнике с головы до ног. Затем взяли с нее клятву, что она будет неукоснительно соблюдать все правила ритуала, не будет общаться ни с кем из мужчин, кроме своего избранника, не покинет пределы магического круга и не станет поддерживать связь со внешним, профанным миром. Кроме того, она обещала посвятить все свои помыслы Луне.

Потом ее одели в специально приготовленное и освященное платье. Оно было не таким, как обычные одеяния Ордена; это был свободный балахон бледно-голубого цвета, прошитый серебряными нитями, по кайме которого были искусно вытканы символы Луны. Он создавал впечатление хрупкости, но был очень широк, так что казалось, будто его носительница парит в лунном тумане.

Возвысив голос, сестра Клара запела медленный мистический гимн, и ее помощницы сопровождали его на мандолинах; это было заклинание, полное глубокой страсти и символики, безумно далекой, чистой и невыразимой. Закончив, она взяла Лизу за руку и дала ей новое имя. Это мистическое имя было выгравировано на лунном камне, вставленном в серебряное кольцо, которое она надела на палец. Имя было Илизль. Оно было выбрано из-за его связи с Луной, потому что сумма его букв, если его записать по правилам еврейского языка, составляла 81, то есть квадрат девятки, священного числа Луны. Однако были и другие соображения, заставившие их остановить свой выбор на этом имени. Так, буква «Л» символизировала знак Весов (Libra), под которым она родилась, и ее окружали две буквы «И», двойной иероглиф чистоты и творческой силы, как его понимали мудрецы древности.

Окончание «Эль» олицетворяло божественность ее новой сущности, ибо в еврейском это слово означает «Бог»; будучи прибавлено в качестве окончания к другим именам и понятиям, оно указывало, что человеческая природа этих имен и понятий уступила место ангельской. Все эти объяснения были даны Лизе заранее; церемония лишь окончательно утвердила их, и сердце Лизы учащенно забилось от сознания важности происходящего; Ее первоначальная страсть к Сирилу Грею была груба, неистова, почти вульгарна; он возвысил ее до стремления к самому святому, до внушающей трепет жажды святости. Ни Рея Сильвия, ни Семела, ни какая-либо иная из смертных девушек не испытывала такого всепоглощающего желания стать носительницей избранной судьбы, достичь таких вершин чистоты. Она чувствовала, что Очистилась теперь даже от мыслей о Сириле, точно от пятнышек грязи. Он стал для нее всего лишь неким неизбежным злом. В этот миг ей хотелось, окончательно отбросив путы низменной человеческой натуры, слиться с сестрой Семелой в ее восторженном гимне, став одной из участниц девственной молитвенной медитации, не знающей земных страстей.

Лишь сознание предстоящей трудной задачи оставляло в ее душе горьковатый привкус. Ее медитация была прервана голосом сестры Клары:

О, Илиэлъ! О, Илиэлъ! О, Илиэлъ!
Над морем собираются тучи!

Две девушки повторили этот возглас без слов на своих мандолинах.

Темнеет; мне страшно!