Лунное наваждение

На реке было тихо. Розовые утренние краски начали просачиваться сквозь синие ночные тени. По безлюдной набережной неторопливо шла одинокая девушка в накинутой на плечи шали. Она остановилась и немного постояла, любуясь пейзажем. По Миссисипи медленно плыла лодка. Вдали по грязной воде скользили несколько парусников. «Морской лев» стоял в гавани, далеко отсюда. Его высокие паруса трепетали на утреннем ветру. На сердце у девушки потеплело. «Морской лев» был теперь ее домом – знакомым, уютным и безопасным, а его рослый красавец капитан – человеком, которого она любила.

Легкий утренний туман еще висел над рекой и просыпавшимся городом, но плоские крыши домов и корабельные паруса уже тронул опаловый свет нового дня, и все вокруг засияло перламутром.

После бала у Де Воба прошло два дня. За это время Стивен и ее отец успели сделать немало. Они встретились с губернатором Клейбурном и другими членами правительства и рассказали им обо всем. Де Воба, Оливер Фенвик и остальные заговорщики, включая братьев Дюфур, были взяты под стражу. Началось тщательное расследование с целью удостовериться, все ли участники заговора найдены и арестованы.

Лорд Бромфорд полностью поправился. Вернувшись на следующий день в дом губернатора, он послал за Томасом Карстейзом, Анемон и Стивеном. Они объяснили ему, что произошло. Его светлость побледнел, узнав, какую страшную участь готовили ему заговорщики, но выслушал рассказ с удивительным спокойствием, а в конце выразил всем искреннюю благодарность.

Теперь, когда почти все официальные процедуры были закончены, «Морской лев» готовился к отплытию из Нового Орлеана. Анемон решила в последний раз прогуляться вдоль величественной реки, попрощаться с богатым, оживленным городом, гудевшим по берегам Миссисипи.

– Эмми, я вижу, тебе в голову пришла та же мысль, что и мне.

Она обернулась на голос отца и улыбнулась:

– Папа, правда же, здесь чудесно? Я буду скучать по Новому Орлеану.

– Говорят, Филадельфия – тоже неплохой город. – От его внимательного взгляда не укрылось сомнение, мелькнувшее в глазах дочери. Он коснулся рукой ее подбородка. – Ты волнуешься перед встречей с родственниками Стивена, моя девочка?

– Конечно, нет, – отозвалась Анемон, но в голосе не было обычной уверенности.

Томас Карстейз усмехнулся и взял ее за руку. Вместе они пошли по набережной вдоль бурной Миссисипи.

– Знаешь, я очень горжусь твоим мужеством. Представляю, что ты пережила в ту ночь, сидя взаперти в подвале под библиотекой. Но ты все выдержала. Я никогда в тебе не сомневался. Молодчина, Эмми! Если бы не ты, Стивен и Джонни Такер, я бы сейчас был мертвецом и его светлость тоже.

– Да, мы обязаны Джонни нашими жизнями, – мрачно протянула девушка. Ей было трудно испытывать признательность к Джонни Такеру: в душе ее еще не остыла ненависть.

Томас посмотрел на дочь. Восходящее солнце сияло на ее пепельно-русых волосах, очаровательно подсвечивая лицо нежным розовым светом.

Она выглядела невероятно элегантной в розовом шелковом платье и такого же цвета перчатках и туфлях. Стивен Берк купил все эти вещи на свои деньги, как только они сочли необходимым влиться в новоорлеанское общество. Когда операция по обезвреживанию заговорщиков была выполнена, Анемон предложила продать все драгоценности и дорогие украшения, но он настоял, чтобы она оставила их себе. Ей удивительно шли эти роскошные платья, ожерелья, шелковые чулки и гребни из слоновой кости.

Томас с грустным удивлением понял, что его дочь – уже не та шаловливая девчонка, которая, как губка, впитывала отцовскую науку, и не та отчаянная девушка, которая после известия о его якобы смерти продолжила одна их дело, работая в интересах Англии.

Анемон стала женщиной. У нее остались милое юное личико и озорная улыбка, но появились женское достоинство и потребность быть любимой. Томас гордился своей дочерью – такой, какой она была в прошлом, и такой, какой стала сейчас. Он был несказанно счастлив, что она помирилась со Стивеном Берком.

– Ты видел вчера Оливера? – спросила Анемон, переводя разговор с Джонни Такера.

Томас кивнул:

– Видел. Я хотел придушить его голыми руками, Эмми. Не терплю предателей, особенно тех, которые пытаются убить меня и мою девочку. Но меня не подпустила к нему тюремная охрана.

Она засмеялась, потом глубоко вздохнула:

– Когда ты впервые его заподозрил, папа? Я была сражена наповал, увидев его в подземелье и поняв, что это и есть Паук.

– У меня появились подозрения, когда я был в Испании, Эмми. Тогда я впервые услышал об этом гнусном заговоре, о Де Воба и его желании помочь Бонапарту. Естественно, я доложил обо всем Оливеру, а потом кто-то попытался меня убить. Я не знал наверняка, что Оливер – предатель, но начал кое о чем догадываться. И тогда я решил инсценировать собственную смерть, чтобы обезопасить себя и спокойно во всем разобраться.

– До сих пор не верится! Но нам повезло: мы вывели его на чистую воду!