Лунное золото Революции

Он уже видел такую же «нитку» в воздухе. Эта, как и та, в турецком небе, появилось внезапно и руки, вперед головы, сообразившие, что надо делать, начали действовать самостоятельно.

— В кресло! Быстро!

Федосей знал, что это такое.

Эта тонкая ниточка могла привести их в покойницкую, а, скорее всего даже не туда, а на дно морское. Она была предложением, от которого нужно было во что бы то ни стало отказаться. Неуклюжие в атмосфере корабли Лунной экспедиции представлялись легкой добычей для тех, кто располагал ЛС-установкой. Инерция и размер делали их беспомощными.

А люди, сидевшие у ЛС-установки, знали, что делали и готовы были идти до конца.

Второй корабль постигла участь первого… Выбрасывая из себя облака пепла, куски железа неслись к воде. Что произошло с третьим, они не увидели. Любопытство могло стоить им жизни. Скорее всего, в этот момент обломки и третьего корабля уже летели в воды Желтого моря, щедро рассыпая лунное золото.

Маршевый двигатель поперхнулся и смолк, отдав «Лунник» в неласковые руки тяготения и атмосферы.

Рисковали они оправдано — спасти их могло только чудо, но чудес в этом мире было так мало, что надеяться, что одно из них бродит где-то рядом, не стоило.

А вот у них шанс еще был. Маленький — но был!

Корабль клюнул носом, уклоняясь от смертельной встречи. Началось соревнование — в скорости, увертливости, удачливости…

Планета рванулась навстречу. Носовой иллюминатор заволокло облаками, сделавшими все вокруг зыбким, словно мираж. Сквозь них на горизонте проглянула коричневая полоска земли.

Она приблизилась, закрутилась.

За спиной вскрикнул Деготь. Федосей не отреагировал — спасая корабль, он спасал и его тоже. Пара царапин небольшая цена за целую голову.

Ощущение, что в него целятся, стало таким нестерпимым, что Федосей включил маршевый двигатель. Корабль потащило в бок. Мимо, нелепо растопырив руки и ноги, пролетел Дёготь. Ни пристегнулся, зараза…

Еще маршевым, еще, еще…

В сторону..

Вниз…

Опять в сторону….

На мгновение перед иллюминатором мелькнула полоса распушенного воздуха.

Корабль содрогнулся, словно его ткнули в бок раскаленным железом, закувыркался. Малюков представил, как из распоротого бока, словно кровь льется золото, и заорал, подгоняя сам себя, корабль и неизвестно кого.

— Вниз! Вниз!

Раз уж они тянулись к ним издалека, оставалась одна надежда — спрятаться за кривизной земного шара. Теперь за стеклом крутилась, приближаясь, земля. Корабль ввинчивался в неё как штопор.

Она заполняла уже все вокруг. Цифры высотомера крутились как бешенные, приближаясь к нулю. У Федосея похолодело в груди. Теперь выбирать не приходилось. Он, опустив заслонки на иллюминаторы, сказал:

— Всегда надеялся, что никогда мне это не понадобится…

И включил систему аварийного торможения.

Первый, самый страшный удар, он принял, еще сохраняя сознание, а вот второго и третьего, когда корабль, отскочив от земли, через три километра врезался в лес, а потом в гору — уже нет.

Земля. Май 1931 года.

Федосей пришел в себя в темноте. Болело все, но плечи — особенно. Он чувствовал себя привязанным к чему-то. Покрутив руками вокруг, сообразил, что висит на ремнях, а прямо под ним — пульт. Нащупав в боковом кармане кресла фонарик, он осветил рубку. Луч пробежался по кабине, натыкаясь на разбитое оборудование. Дегтя нигде не было видно.

— Эй, — крикнул Малюков — Э-э-й!

Крика не вышло, но от этого усилия что-то щелкнуло за ушами, и темнота наполнилась звуками. Рядом что-то шуршало и совсем издалека доносился ритмичный стук.

— Стучат… — сказал Федосей автоматически.

— Кто стучит? Луна же…

У Федосея стало легче на душе. Жив товарищ! Хотя если по ответу судить, то досталось ему поболее, так что и не мудрено, что заговаривается. Но уже то хорошо, что нашелся.

Чтобы не произошло с ними перед этим — сейчас было хорошо. Они живы и «Лунник» стоит неподвижно, и эта неподвижность даёт надежду, что события уже закончились.

Неподвижность и отсутствие воды перед глазами.

Они явно стояли где-то на земле. В смысле на тверди. Конечно, теоретически они могли стоять и на морском дне, но именно что только теоретически. Если уж людям так досталось при посадке, то кораблю должно было достаться еще больше. Федосей, например, не сомневался, что дыр и трещин в корабле стало куда больше, чем до взлета, а значит будь они в воде, то тут уже плескались бы морские волны.

— Ты как там? — спросил он товарища. — Живой?

— У-у-у-у-у… — отозвался товарищ и добавил еще несколько слов. По голосу ясно было, что это не шутка, а просто больно человеку. Судя по тому, откуда доносились стоны Дегтя, его унесло за электротехнический шкаф, зажав между ним и перегородкой. Ничего не скажешь. Повезло. При тех кульбитах, с которыми они садились, если б не это — его просто размазало бы по кабине, а тут хоть и стонет, но осмысленно стонет и на слова откликается, хоть и матом.