Лунные и грошовые

– Правильно, но десятки художников не хуже Моне не могли сбыть свои картины, которые и теперь ничего не стоят. Что тут можно знать? Разве успех дается по заслугам? Вздор. Du reste, надо еще доказать, что этот ваш приятель достоин успеха. Кроме вас, мсье Стрев, никто этого не считает.

– А как вы в таком случае определяете, кто его достоин? – спросил Дирк, красный от гнева.

– Только одним способом – по успеху (гл.22).

Прекрасно понимает проблему и Чарльз Стрикленд. В разговоре с рассказчиком он говорит о том, что славу делают критики, писатели, биржевые маклеры, женщины (гл. 20). Он не договаривает, но если вспомнить характеристики, которые Стрикленд давал женщинам, то можно предположить, как бы он продолжил свою мысль. Возможно, он бы сказал, что славу художнику делают люди, которые хотят извлечь из нее немалую выгоду для себя, а заодно и привязать художника благодарностью к себе, делая его в конце концов своей собственностью. И что это не имеет никакого отношения к творчеству как таковому.

Но тогда как же относиться к случайности успеха творческим людям? «Равнодушно» – такой рецепт дает рассказчик, предлагающий искать творческим личностям удовлетворение в самой работе и освобождении от того, требует в душе выхода и реализации в какой-либо объективной форме (картине, литературном произведении и т.д.).

Что касается равнодушия, то Стрикленд полностью согласен с рассказчиком. Во имя своего пути он являет немыслимую степень равнодушия к деньгам, славе, мнению других и вообще ко всему, кроме своей мечты и своих усилий по ее исполнению. Но столь явный, видимый «перехлест» – верный признак того, что к логике исполнения предназначения в Стрикленде примешалась и сильная страсть, которая искажает эту логику предназначения, хотя и действует, казалось бы, в одном с ней направлении.

Возьмем сцену, в которой Стрев просит Стрикленда, чтобы тот воспрепятствовал уходу Бланш Стрев. Ответ был таков:

– Она вольна поступать как ей заблагорассудится, – отвечал Стрикленд. -

Я не принуждаю ее идти со мной (гл.28).

Кажется, что сказано правильно, так как человек в любых обстоятельствах имеет право сделать свой выбор. Да, это так, но при условии, если выбор есть. А выбор есть тогда, когда сознательная воля человека не побеждена страстью, принуждающей человека сделать выбор в пользу удовлетворения этой страсти любой ценой. Как Стрикленд, так и Стрев оказались побеждены страстью. Стрикленд под влиянием своего неконтролируемого влечения соблазнил ненужную ему женщину, а та отдалась страсти, в которой Стрикленд стал таким источником ее удовлетворения, расставание с которым лишало жизнь Бланш всякого смысла. Фатальный финал их отношений был предопределен их обоюдной несвободой и в силу этого отсутствием свободного выбора у обоих.

Страсть – это отсутствие свободы, вот что настораживает в отношении Стрикленда к живописи, которое часто предстает на страницах романа именно как страсть. Это обстоятельство подчеркивается сходством отношения художника к своим картинам и женщинам: после того, как картины написаны, Стрикленд теряет к ним интерес; точно также он теряет интерес к женщинам после удовлетворения своего влечения.

Источником любой страсти является гордость, которая через самые разные страсти неизменно проталкивает в сознание человека мысль о собственном превосходстве. Стрикленд, точно зная, насколько он выше, как художник, многих других, абсолютизировал это локальное превосходство, посчитав, что оно дает ему право презирать других. Когда Стрикленд, говоря о Бланш, сказал, что «женщина может простить мужчине зло, которое он причинил ей, но жертв, которые он ей принес, она не прощает» (гл.41), то он, возможно, охарактеризовал этими словами и свой характер. Ведь приходил же он к Стреву, чтобы попросить денег, и получал помощь из тех самых денег, которые Дирк выручал за свои столь презираемые Стриклендом картины. Возможно, эти унижающие его жертвы Чарльз Стрикленд не простил Стреву. Отсюда его холодное безразличие к Дирку в следующем диалоге с рассказчиком:

– Вы, видимо, забыли, что разрушили его жизнь, – сказал я.

Он в задумчивости теребил свою бороду.

– Он очень плохой художник.

– Но очень хороший человек.

– И отличный повар, – насмешливо присовокупил Стрикленд (гл.41).