Лунные капли во флаконе

Отражение расплылось кругами по зеркалу, а когда собралось вновь, Амелия увидела лишь себя. И едва узнала: ее лицо было перекошено от страха, из прокушенной губы до подбородка тянулась тонкая кровавая ниточка, а кожа была даже бледнее, чем у ее призрачной посетительницы.

— Разве так должна выглядеть девушка твоего возраста? Тебя хочется пожалеть, как беспризорную сироту, а то и сразу убить, чтобы не мучилась, — Элинор, теперь оказавшаяся возле письменного стола, повела плечом и насмешливо скривилась.

Она мучительно долго изучала все вещицы, лежащие на столешнице, водила прозрачным пальцем по пресс-папье и писчему набору, будто бы увлекшись настолько, что забыла о самом существовании Амелии. Занавески за ее спиной продолжали жить своей жизнью, танцуя неведомый ночной танец. Такие же белые, как и ее платье, они сливались с призрачной гостьей, делая ее порой почти неразличимой на их фоне.

— Мило, — констатировала она. — И бессмысленно. Мою комнату заняла совершенно бесполезная девица. Это дом лордов, разве он достоин тебя?

— Я не знаю, о чем ты говоришь!.. Скажи, что это лишь сон, — взмолилась Амелия.

— А ты как думаешь? Это похоже на сон?

— Я не знаю… Я уже видела тебя! Ведь не напрасно же меня посещали эти сны!

Призрачная женщина вздохнула. Едва ли она дышала на самом деле, но грудь ее, и без того практически оголенная легким платьем, взмылась вверх и опустилась, как если бы ей нужен был воздух.

— Ты…

— Замолчи! Тссс!.. — она приложила палец к губам и зашипела.

Амелия прикрыла рот рукой. Перед ее глазами вновь бушевало пламя, охватившее беззащитную фигуру в белом. Та металась по комнате, пока огонь не победил ее, свалив с ног и лишив последних сил. А через пару минут — или, может быть, прошло уже несколько часов? — ее нельзя было узнать, вся кожа превратилась в обугленную маску. Элинор раздраженно провела рукой по щеке.

— Прекрасная картина, не правда ли? — она откинула непослушный локон с лица и вызывающе посмотрела на девушку. — Только представь, что ты чувствуешь, когда горишь заживо. Становится все жарче, жарче, нестерпимо жарко, а потом… Но разве ты сможешь понять те страдания, что я испытала? Глупая девочка! Даже сейчас я не могу забыть ту боль! А ты знаешь, как меня хоронили? В закрытом гробу! Никто не хотел видеть, во что превратилась красавица Элинор Вудворт!

Ее возглас повис в тишине; Амелия не смогла произнести ни звука, только беспомощно смотрела на нее, не шевелясь и чуть дыша. Если бы она только могла забыть эту жуткую картину, но нет, теперь она будет преследовать ее вечно! Трагедия, произошедшая много лет назад в стенах этого дома, впиталась в них, точно в губку, и теперь они не желали расставаться с пережитыми страхами, вновь и вновь повторяя их. И эти же стены не желают отпускать душу Элинор, как и Рочестерский замок до сих пор не готов разлучиться с Леди Бланш.

— Но все равно меня запомнили именно такой, — вздернув подбородок, продолжала Элинор уже куда более спокойным тоном, насмешливо глядя на девушку. — Можно подумать, единственное, что было в моей жизни — это тот дурацкий пожар!

— Это была ужасная… — проговорила, наконец, Амелия. Ее голос показался ей самой слабым и тихим, как испущенный из едва приоткрытых губ вздох, но осознание того, что она говорит с бестелесным духом, заставило ее замолчать на полуслове.

— Трагедия? Все только и говорят об этой трагедии! Как будто в том, что платье загорелось, было нечто незаурядное. Ты только посмотри на него — даже одной искры хватит, а уж камины у нас топили на славу. И все равно об этом говорят так, словно на землю упала Луна, не меньше. О, видела бы ты лицо Харольда в тот момент — вот уж он этого никак не ожидал, бедняжка! — Элинор звонко засмеялась, как если бы речь шла о веселом курьезе на пикнике или о какой-нибудь еще милой безделице. Но как бы весело ни звучал ее смех, ее глаза все так же серьезно и внимательно смотрели на Амелию, следя за каждым ее движением.

— Встань, — вдруг сказала она. Амелия не шелохнулась, лишь крепче вцепившись в спинку стула, и призрачная женщина повторила раздраженно: — Ну же, вставай.

Как во сне она медленно поднялась, пытаясь устоять на ватных ногах и преодолеть головокружение. Комната казалась ей такой же иллюзорной и ненастоящей, как и во снах, пол вместе с мебелью медленно поплыли, а мир сузился до одной лишь белой полупрозрачной фигуры.

— Ах, бедняжка, да ты едва жива, — так же весело проговорила Элинор, наблюдая за ней, хотя в ее голосе не было ни капли жалости. — Ну же, возьми скорее свою нюхательную соль, если не хочешь свалиться без чувств здесь же. Какое печальное зрелище!