Лунные прядильщицы

Больше Марк, по словам Лэмбиса, ничего не помнил. Когда он пришел в себя, был почти день. Мысль о Колине заставила его как-то выбраться на тропинку. Он полежал там, измученный и истекающий кровью, пока не смог собраться с силами и осмотреться. Убитого убрали и не было следов Колина. Марк смутно помнил, что убийцы отправились в глубь острова, поэтому по­полз за ними. За триста ярдов он несколько раз терял сознание. Дважды его приводил в чувство дождь. В последний раз Лэмбис нашел его лежащим там.

Лэмбис умолк. Я сидела несколько минут, которые показались вечностью, молча прижав руки к щекам, пристально глядя на яркое, далекое море и не видя его. Я не представляла ничего подобного. Не удивительно, что Лэмбис боится, а Марк пытается заставить меня не вмешиваться… Я сказала хрипло: «Так они что же, оставили Марка, считая его мертвым?»

«Да. Видите ли, темно и, возможно, они не хотят спускаться за ним в ущелье. Там обрыв. Если он тогда не умер, он может умереть к утру».

«Значит… когда англичанин сказал им „обдумать это“, должно быть, он имел в виду Колина? Два другие „трупа“ – это Марк и убитый мужчина?»

«Кажется, так».

«Итак, должно быть, Колин жив?»

«Последнее, что Марк слышит об этом, да», – сказал Лэмбис.

Пауза. Я прошептала, неуверенно. «Они должны бы­ли вернуться днем за Марком».

«Да. – Взгляд этих темных глаз. – Это я понимаю, даже прежде чем слышу историю Марка. Когда я воз­вращаюсь, уничтожаю следы, наметая на них пыль, и спускаюсь за рюкзаком, потом прячусь наверху, среди скал, и жду. Один приходит».

Потрясающе воздействовал на меня его редкий стиль. «Вы видели его?»

«Да. Мужчина лет сорока в критских одеждах. Виде­ли такие?»

«О, да».

«На нем голубой жакет, темно-синие бриджи свобод­ного покроя. На жакете… как называют маленькие цветные шарики по краям?»

«Что? О… я полагаю, я бы назвала их подвески, если вы имеете в виду эту причудливую отделку вроде золо­тых кисточек, как у викторианских, отделанных бахромой скатертей».

«Подвески. – Явно Лэмбис отложил в памяти мой бездумный ответ для будущего использования. У меня не было смелости отговаривать его. – У него красные подвески и мягкий черный колпак, обвязанный крас­ным шарфом, который свисает так, как это носят кри­тяне. У него очень темное лицо и усы, как у большин­ства критян. Но я бы его узнал».

«Думаете, это убийца?»

«Да. Было почти совсем темно, когда стреляли, и Марк не видел лиц, но определенно мужчина, который стрелял, был в критской одежде. Не другие».

«Что он делал, когда вы увидели его?»

«Осматривается и спускается в ущелье в поисках Марка. Долго не может поверить, что Марк исчез. Когда он не находит тело, у него озадаченный вид, а затем тревожный. Он продолжает поиски. Хочет убедиться, что Марк отполз и умер. Понимаете, он ищет внизу в ущелье все время. Не думает, что Марк мог выбраться на тропинку. Но потом возвращается, очень обеспокоен­ный. Осматривает тропинку, но, думаю, ничего не обна­руживает. Потом уходит, но не к Агиос Георгиос. Вверх туда… – неопределенный жест на север. – Высоко в горах есть еще деревня. Поэтому мы все еще не знаем, откуда пришли убийцы».

«Нет. Полагаю, вы не могли?.. – Я колебалась, под­бирая слова. – Полагаю, если он был один…»

В первый раз Лэмбис улыбнулся, впрочем довольно угрюмо «Думаете, следовало напасть на него? Конечно. Не стоит говорить, я жду возможности заставить его сказать правду, и что они сделали с Колином. Но такой возмож­ности нет. Он слишком далеко от меня и между нами – открытый склон горы. И у него винтовка, он ее несет так… – Жест, указывающий, как несут винтовку напе­ревес. – Он очень быстро стреляет, этот человек. Я дол­жен отпустить его. Если я рискую, Марк тоже умирает».

«Конечно».

«И из-за Марка, который умирает, я не могу последо­вать за этим критянином, чтобы увидеть, куда он идет… – Вдруг он сел, быстро повернувшись ко мне. – Теперь понимаете? Видите, почему я говорю об опасно­сти и не смею оставить Марка даже для того, чтобы выяснить, где Колин? Марк хочет, чтобы я пошел, но он очень болен, и когда у него лихорадка, пытается выйти из хижины искать брата».

«О да, хорошо понимаю. Спасибо, что все рассказали. А теперь, конечно, вы позволите мне помочь?»

«Что вы можете сделать? Не можете сейчас спустить­ся в деревню и купить пищу и одеяла и затем вернуться. Через час об этом узнают все, и сюда к Марку появится прямая дорога. И не можете пойти к лодке. Скоро стемнеет, и я говорил, вам не найти дорогу».

«Нет, но вы можете. – Он пристально посмотрел на меня. – Это же очевидно, не так ли? Вы идите, а я останусь».

Реакция была такая, словно я предложила, что прыг­ну прямо с Белых гор. «Вы?»

«А что еще делать? Кто-то должен остаться. А кто-то должен достать продовольствие. Я не могу достать его, поэтому останусь с Марком. Это очень просто».

«Но… я буду отсутствовать очень долго, возможно, много часов».

Я улыбнулась. «Тут нам повезло. В отеле меня не ждут до завтра. Никто не знает, что я уже прибыла, и не будет задавать вопросов».