Лунные прядильщицы

«Все в порядке. Надеюсь, что вскоре руке будет луч­ше. И, конечно, надеюсь… ну, что все обернется хоро­шо. – Я подняла сумку и повесила через плечо. – Ухожу. Надеюсь, через пару дней буду думать, что все это сон».

Он улыбнулся. «Хотя бы делай вид».

«Хорошо. – Но я все еще колебалась. – Поверь, я не наделаю глупостей. По одной причине – буду очень бояться. Но не жди, что я закрою глаза и уши. Если Агиос Георгиос – источник случившегося, я, скорее всего, увижу мужчину с ружьем и выясню, кто он и все о нем. И кто в деревне говорит по-английски. Я, конеч­но, не буду вас беспокоить, если не услышу что-нибудь ужасно важное. Но если услышу, я… думаю, следует знать, где вас найти. Где лодка?»

Лэмбис быстро посмотрел на Марка. Марк произнес мимо меня по-гречески: «Лучше сказать ей. Это не причинит вреда. Она ничего не знает и…»

«Она понимает греческий», – резко выпалил Лэмбис.

«Э?» Марк бросил на меня испуганный, недоверчивый взгляд.

«Говорит почти так же хорошо, как ты».

«Неужели?» Я увидела, что он захлопал глазами и задумался, и впервые краска появилась у него на щеках.

«Все в порядке, – сказала я вежливо по-гречески. – Ты не о многом проговорился».

«Ну и хорошо, так мне и надо за грубость. Прости».

«Все в порядке. Собираетесь рассказать о лодке? В конце концов, вдруг мне понадобится помощь. Я бы лучше себя чувствовала, если бы знала, где вас найти».

«Ну, конечно. – И Марк начал инструктировать ме­ня, как добраться до каяка от разрушенной византий­ской церкви. – И можно спросить дорогу у любого к самой церкви. Это обычный маршрут для английского туриста. Думаю, это достаточно ясно? Да? Но надеюсь, тебе не нужно будет приходить».

«Это более чем ясно. Ну, еще раз всего хорошего. Наилучшие пожелания».

Лэмбис пошел первым. Последний мой взгляд на Марка запечатлел его напряженным, словно прикован­ным к теплой скале. Возле него была пустая кружка, а беспокойство все еще старило его юное лицо.

Глава 7

Ohmistress, by the gods, do nothing rash!

Matthew Arnold: Merope

По дороге Лэмбис говорил мало. Шел немно­го впереди, медленнее на поворотах, но большую часть времени настолько быстро, насколько позволяла неровная дорога. Мы никого не встретили, прошли меж моло­дых дубков над лимонной рощей. Сквозь сучья показались белые крылья мельницы и мерцание ручья. Лэмбис остановился и ждал на солнце у придорожного святилища – деревянного ящика, как-то прикрепленного между камней. Простые маленькие лампадки горят перед ярко раскрашенной дощечкой с изображением Па­нагии, Девы, которая одновременно и матерь Божья и вообще Мать, древняя Богиня земли. Пивная бутылка с лампадным маслом стоит сбоку. Поблизости растут вер­бена и фиалка. Лэмбис показал на зажженные лампады и маленький букет цветов в заржавленной консервной банке. «Здесь я вас оставлю. По этой тропинке ходят лю­ди и нельзя, чтобы меня видели».

Я попрощалась, снова пожелала удачи и побрела вниз сквозь лимонные рощи к открытому солнечному свету, следует признаться, с душевным облегчением.

Почти полдень, самое жаркое время дня. Ветерок затих, и даже серебряные головки мака и трава у края тропинки неподвижны. Белые крылья ветряных мель­ниц расслабленно отдыхают. Возле развалившейся сте­ны, в тени падуба, ослик ощипывает листья. Над пылью жужжат мухи. Поблизости никого. Люди в это время едят, дома или где-нибудь в тени. Только мальчик неуклюже развалился под солнцем. А его козы ощипы­вают вику. И еще один мужчина работает в стороне за густой оградой на поле сахарного тростника. Ни один из них не поднял глаз, когда я прошла мимо.

Я с удовольствием остановилась на минутку в тени сосен на краю долины. Оглянулась. Передо мной лежа­ли горячие поля, лимонники, лесистое ущелье, которое вело вверх в золотистые дикие скалы. Отсюда казалось, что признаки жизни там полностью отсутствуют. Лэм­бис давно исчез. Лимонные деревья стояли неподвижно. Горный склон без малейшего движения. Но в это время вчера…

Движение крыльев над ущельем. Какую-то долю се­кунды я пристально смотрела, не веря. Но на этот раз крылья не были белыми. Мой взгляд привлекло медлен­ное кружение коричневых перьев, уносящихся в небо. Орел? Больше похоже на грифа. Возможно, сам бурый гриф, самый большой гриф Старого Света. В любое другое время я бы наблюдала за ним с волнением. Но сейчас, поскольку большая птица напомнила вчераш­нюю белую цаплю, я почувствовала, как к горлу подсту­пают слезы. Я повернулась к ней спиной и направилась вниз к мосту.

Я его достигла и на минуту подумала, что удача покинула меня. Двое детей перегнулись через перила и бросали в воду апельсиновые корки. Мальчик и девоч­ка, худые и очень загорелые, с большими черными глазами, черными волосами и застенчивыми манерами. Корки падали очень близко от моего чемодана.

«Здравствуйте», – сказала я вежливо.