Лунные пряхи

— А яхта, — закончила я, — заберет нас в понедельник, если все будет хорошо. Отсюда вся компания собирается на Родос, и я пару деньков проведу с ними, но потом мне надо возвращаться в Афины. Они же отправятся на Додеканес, затем моя кузина приедет ко мне в Афины ненадолго, а уж потом — домой.

— Звучит чудесно. — Я видела, что он мысленно подводит итог: компания, яхта, частный тур, деньги. — Так вы работаете в Афинах? Тогда понятно, почему вы так хорошо говорите по-гречески. Конечно же, вы делаете ошибки, но говорите очень бегло, и вас легко понять. А на слух вы так же легко воспринимаете?

— Да нет, что вы! То есть дословно я перевести не смогла бы, хотя общий смысл речи прекрасно понимаю, если только не очень быстро говорят и не на диалекте. Ой, спасибо, — обернулась я к Софье, которая приняла из моих рук пустой стакан. — Нет-нет, больше не надо. Было очень вкусно.

Стратос улыбался.

— И все равно вы молодец. Вы удивитесь, если узнаете, как много англичан, прожив здесь довольно долго, не потрудились выучить больше одного-двух слов. А что у вас за работа в Афинах?

— Да ничего особенного — помощник секретаря в Британском посольстве.

Это также было взвешено и вызвало, как я заметила, некое подобие шока.

— Что она говорит? — робко, почти шепотом, спросила Софья.

Повернув голову, он небрежно перевел:

— Она работает в Британском посольстве.

В тот же момент стакан выскользнул у Софьи из рук и разбился, а она коротко вскрикнула.

— Ой, какая жалость! — воскликнула я. — Позвольте мне вам помочь.

Невзирая на ее протесты, я опустилась на колени и принялась подбирать осколки. К счастью, стекло было толстым, а осколки — крупными.

Стратос, даже не шевельнувшись, сказал:

— Не переживай, Софья, я дам тебе другой. — И добавил с ноткой раздражения: — Нет-нет, выбрасывай осколки, их не склеить. Я попрошу Тони принести тебе новый стакан, получше этого хлама.

Я протянула Софье подобранные мною осколки и выпрямилась.

— Что ж, я очень приятно провела у вас время, но, раз ваш муж скоро придет домой, кирия, и толпа у порога вряд ли вызовет у него восторг, я, пожалуй, пойду. К тому же моя кузина должна приехать с минуты на минуту.

Я еще раз поблагодарила за напиток, а Софья улыбалась, кивала и неуклюже приседала, но в то же время создавалось впечатление, что смысл моих слов едва доходит до нее. Я направилась к калитке, а следом за мной Стратос.

Он шел, глубоко засунув руки в карманы, ссутулившись в своей дорогой куртке и так мрачно уставившись в землю, что меня стали одолевать тревожные мысли — что же он сейчас скажет? Однако первые его слова с обезоруживающей очевидностью продемонстрировали его глубочайшее огорчение тем, что я увидела бедность и убогость жилища его сестры.

— Она никак не позволяет мне помочь ей, — внезапно вырвалось у него, будто бы в продолжение начатого разговора. — Я вернулся домой с деньгами, которых хватило бы, чтобы купить для нее все необходимое, но она соглашается принять лишь крохотную зарплату за работу в гостинице. Черную работу. И это моя сестра!

— Порой люди не могут переступить через свою гордость.

— Гордость! Да, наверное, дело именно в этом. В конце концов, это все, что ей удалось сохранить за двадцать лет, — свою гордость. Поверите ли, когда мы были детьми, у моего отца был собственный каик, а когда умер его дядя, мы унаследовали земельный участок в верхней части плоскогорья — лучший участок в Агиос-Георгиос! Потом умерла моя мать, да и отец был слаб здоровьем, и вся земля досталась в приданое моей сестре. Я уехал в Англию и работал. Да уж, я действительно работал! — Он обнажил зубы в улыбке. — Но у меня есть чем похвалиться, эти годы прошли для меня не зря, в то время как она… ей приходится тяжким трудом зарабатывать каждую драхму. Как же так, ведь даже поля…

Он неожиданно осекся и распрямил плечи.

— Простите меня, я не должен был выплескивать на вас свои семейные проблемы! Быть может, мне просто нужно было выговориться перед европейцем — кстати, вы знаете, что многие греки считают, будто живут к востоку от Европы?

— Но это же абсурд, стоит только задуматься о том, чем Европа им обязана!

— Осмелюсь заметить, вы правы, — Он рассмеялся. — Наверное, мне следовало сказать — выговориться перед горожанкой и представительницей цивилизованного общества. Мы живем так далеко от Лондона и даже от Афин, разве нет? Жизнь здесь примитивна и сурова, особенно для женщин. За годы своего отсутствия я успел об этом забыть. Как-то забывается, что эти женщины смиряются с такой жизнью… А если у какой-то из них хватило глупости выйти замуж за мусульманина, пользующегося своей религией как предлогом для… — Плечи его приподнялись, и он снова засмеялся. — Ладно, мисс Феррис, так значит, вы собираетесь охотиться за цветами и снимать здесь кино?

— Франсис наверняка этим займется, а я, пожалуй, составлю ей компанию. Мистер Алексиакис, «Эрос» принадлежит вам?

— «Эрос»? Видели его, значит? Мне, а как вы догадались?