Лунные пряхи

Ламбис, повернувшись к нам спиной, склонился над рюкзаком и рылся в поисках термоса. Колин выпрямился, я отпустила его руку и подошла поближе к винтовке. Трогать ее я не стала — скорей бы я решилась дотронуться до змеи, но я намеревалась проследить, чтобы у Ламбиса не осталось ни малейшего шанса схватить ее прежде, чем Колин успеет завладеть положением. Пистолет был нацелен Ламбису в спину.

Наконец он отыскал термос, выпрямился и повернулся, держа его в руках.

Тут он увидел пистолет. Выражение его лица мгновенно изменилось; это показалось чуть ли не забавным.

— Что это? Колин, ты сошел с ума?

— Потише, — грубо рявкнул Колин. — Расскажешь нам о Марке. Мы хотим знать все. — Он помахал пистолетом, — Валяй. Начинай.

Ламбис стоял словно окаменев, потом перевел взгляд на меня. Вид у него был испуганный, и немудрено. Пистолет подрагивал в руке Колина; казалось, он в любой момент может выстрелить. И вопрос, заданный Ламбисом, был отнюдь не праздным: Колин и в самом деде производил впечатление помешанного.

— Никола, — резко бросил грек, — в чем дело? Они что, свихнули ему мозги? Эта штука заряжена?

— Никола, — сказал Колин столь же резко, — обыщи его. Не стой между ним и пушкой… Ламбис, не двигайся, а не то пристрелю на месте! — Угроза эта прозвучала тотчас же вслед за тем, как взгляд Ламбиса метнулся к винтовке. — Поспеши, — добавил Колин, обращаясь ко мне. — Пушки у него нету, но есть нож.

— Знаю, — проблеяла я и бочком скользнула Ламбису за спину.

Нет нужды говорить, что я никогда прежде никого не обыскивала и имела лишь самое смутное представление, почерпнутое из фильмов и прочих подобных источников, о том, как это делается. Если бы не страшные останки, захороненные в овраге, и если бы не свирепое и дикое выражение, застывшее на лице Колина, вся эта сцена могла бы показаться чистейшим фарсом. Ламбис вдруг напрочь позабыл английский и изрыгал потоки ругательств вперемежку с вопросами, которые Колин попросту игнорировал да и не понимал, а я даже не пыталась к ним прислушиваться. Нож я нашла сразу же у него в кармане и переложила его в свой карман, чувствуя себя полнейшей дурой, словно дитя, затеявшее игру в пиратов. Потом я отступила назад.

Взбешенный Ламбис воскликнул по-гречески:

— Скажи ему, Никола, чтоб опустил эту штуковину! Что за дьявольские игры вы тут оба затеяли? Он же пристрелит кого-нибудь! Он что, свихнулся после всего, что они с ним сделали? И ты тоже? Да забери ты у него эту чертову пушку, а потом мы его…

— Мы нашли могилу, — сказала я по-английски.

Он осекся посреди фразы.

— Нашли?.. — Гнев словно разом покинул его, лицо сразу стало напряженным, темный загар казался чуть ли не болезненным в причудливом перекрестном освещении церкви. Он будто моментально забыл и о Колине, и о пистолете. И хрипло произнес: — Это был несчастный случай. Я все тебе объясню. Ты же знаешь, я не хотел его убивать.

Я стояла, прислонившись к дверному косяку — к той самой дорической колонне (до нее ли мне сейчас было?), — и сжимала в кармане нож, отобранный у него. Пальцы мои ощущали резную рукоятку, и я вдруг вспомнила — так живо, отчетливо — узор на голубой эмали, покрывавшей медную рукоятку. Вспомнила, как этим самым ножом Ламбис нарезал ломтики ветчины для Марка…

— Это сделал ты? — воскликнула я.

— Я не хотел его убивать. — Он повторял это, словно заклинание. — Когда ты вернешься к своим в Афины, может, поможешь мне… скажешь им, что это был несчастный случай…

И тут меня словно прорвало. Откуда только взялись греческие слова — не знаю; сейчас, мысленно возвращаясь назад, я понимаю, что говорила в основном по-английски, порой переходя на греческий или французский. Однако Ламбис понимал, и Колин, как он позднее мне сказал, — тоже.

— Несчастный случай?! — Я напрочь позабыла о необходимости соблюдать тишину, и голос мой звучал все резче. — Несчастный случай? Значит, то, что теперь ты шляешься по горам с этим подонком, который стрелял в Марка и хотел убить Колина, — это тоже несчастный случай? Думаешь, я ничего не знаю о тебе и твоих драгоценных дружках? Я все знаю! Можешь послушать, мне известен каждый шаг, который совершала твоя мерзкая банда — Стратос, Тони, Софья, Джозеф… а теперь еще и ты! И не пытайся отрицать, что ты завяз в этом деле по уши, потому что мы видели тебя — ну уж нет, придержи свой поганый язык и дай мне закончить! Помочь тебе? Да тебя стоит пристрелить на месте, и я пальцем не шевельну, чтоб помешать Колину это сделать, но сначала мы хотим узнать твою роль в этом деле. Кто тебе платит и почему? Зачем ты привез его сюда? И зачем убил его? Зачем прикидывался, будто спасаешь ему жизнь, ты, поганый иуда! Потому что я оказалась поблизости? Если бы я осталась… он был таким замечательным человеком… ах, если б я только знала — да я сама бы тебя прикончила, ты не успел бы и дотронуться до него! Если бы я только осталась…