Лунный бассейн

На Понапе мы набрали – не без трудностей – рабочих, землекопов. Мне пришлось употребить необыкновенные приманки, чтобы получить рабочую силу. У жителей Понапе мрачные верования. Они верят, что болота, леса, горы и берега населены злыми духами – они их называют ани. И они боятся, страшно боятся островных развалин и того, что или кто, как они считают, там живет. Не удивляюсь – теперь! Страх дошел до них от людей «до наших отцов», как они их называют, которые, как они рассказывают, подчинили себе этих злых духов, сделали их своими рабами и посыльными.

Когда им сообщили, куда мы направляемся и сколько намерены там оставаться, они зашептались. Те, кто все-таки согласился с нами отправиться, поставили условие, которое я считал предрассудком, – чтобы им позволили уходить на три ночи полнолуния. Если бы я только послушался их и ушел вместе с ними!

Он замолчал, на лице его опять появилось как бы глубоко врезанное, странное выражение.

– Мы прошли в гавань Металанима, – продолжал он. – Слева от нас, примерно в миле, поднимался массивный прямоугольник. Стены его достигали сорока футов в высоту и тянулись на сотни футов в обе стороны. Когда мы проходили мимо, туземцы замолкали, украдкой и со страхом поглядывая на него. Я знал, что эти развалины называются Нан-Танах, «место, где хмурые стены». Молчание моих людей напомнило мне, что написал об этом месте Кристиан, как он «достиг древних платформ и прямоугольных стен, удивительных, извилистых проходов и лабиринта мелких каналов, угрюмых каменных масс, глядящих из-за зеленого занавеса, циклопических баррикад. И вот, когда мы оказались в их мрачной тени, немедленно веселье наших проводников прекратилось и разговоры перешли в шепот. Мы были близки к Нан-Танаху – месту высоких стен, наиболее интересному из руин Металанима».

Трокмартин встал и остановился передо мной.

– Нан-Танах, Гудвин, – серьезно сказал он, – это действительно место, где умирает веселье и застывают слова. Нан-Танах, где скрыт лунный бассейн, спрятан за лунной скалой, но шлет свою дьявольскую силу даже через окружающий камень. – Он поднял сжатые кулаки. – О Небо, – выдохнул он, – позволь мне стереть его с лица Земли!

Он недолго молчал.

– Конечно, я захотел разбить там наш лагерь, – спокойно продолжал он, – но мне пришлось отказаться от этой мысли. Туземцев охватила паника, они угрожали, что вообще уйдут. "Нет, – говорили они, – здесь слишком сильные ани. Мы пойдем в любое другое место, но только не сюда". И хотя даже тогда я чувствовал, что тайна всего заключается именно в Нан-Танахе, мне пришлось сдаться. Рабочие необходимы для успеха экспедиции, и я сказал себе, что пройдет какое-то время, я сумею убедить их, что тут ничего страшного нет, и мы перенесем наши палатки. Наконец в качестве лагеря мы выбрали островок Ушен-Тау, вот здесь, – он показал на карте. – Близко к моей цели, но достаточно далеко, чтобы удовлетворить наших людей. Тут нашлось отличное место для лагеря и ручей со свежей водой. К тому же, прекрасное поле для предварительных исследований, прежде чем мы приступим к главным развалинам. Мы разбили палатки, и через несколько дней работа шла уже полным ходом.

4. ЛУННАЯ СКАЛА

– Я не собираюсь рассказывать вам сейчас, – продолжал Трокмартин, – ни о результатах следующих двух недель, Гудвин, ни о том, что мы обнаружили. Позже, если мне будет позволено, я все вам расскажу. Достаточно сказать, что к концу этих двух недель я нашел подтверждение многих своих теорий, и мы намного продвинулись по пути в разгадке тайн юности человечества – так мы тогда считали. Но достаточно. Я должен перейти к первым признакам присутствия того необъяснимого существа, что ожидало нас.

Место, несмотря на всю свою заброшенность и опустошение, не заразило нас меланхолией – ни Эдит, ни Стентона, ни меня. Жена моя была счастлива, никогда не была она счастливее. Она и Стентон, хотя и занятые работой не меньше меня, откровенно наслаждались товариществом, которое дает только молодость. Я был рад – и никогда не ревновал.

Но Тора была очень несчастна. Как вы знаете, она шведка, и у нее в крови верования и предрассудки северян, некоторые из них удивительно похожи на суеверия далеких южных островов: вера в духов гор, лесов, вод, в оборотней и злых духов. С самого начала она проявила удивительную чувствительность к тому, что я бы назвал «излучением» этого места. Она сказала, что оно «пахнет» духами и колдунами.

Тогда я смеялся над ней, но теперь считаю, что чувствительность тех, кого мы называем первобытными людьми, – это естественное проникновение в неизвестное, которое мы, отрицающие сверхъестественное, утратили.

Жертва этих страхов, Тора всегда сопровождала мою жену, как тень, всегда брала с собой маленький ручной топорик, и, хотя мы посмеивались и говорили, что бесполезно пытаться рубить духов таким оружием, она с ним не расставалась.