Лунный камень

Что вы думаете, например, по поводу его рассуждения о том, как далеко может зайти замужняя женщина в своем расположении к постороннему мужчине? Все это он с французским остроумием растолковывал незамужней тетке фризинголлского викария! Что вы скажете, когда он, уклонившись в немецкую сторону, объявил одному из землевладельцев, великому авторитету по части скотоводства, говорившему о своей опытности в разведении быков, что опытность, строго говоря, ничего не стоит и что надлежащий способ разводить быков состоит в том, чтобы углубиться в самого себя, развить идею образцового быка и таким способом произвести его на свет? И наконец, какого вы мнения о следующем его выпаде: когда у депутата нашего графства, разгорячившегося за сыром и салатом по поводу распространения демократизма в Англии, вырвались следующие слова: «Если мы лишимся старинной защиты наших прав, мистер Блэк, позвольте вас спросить, что же у нас останется?» – мистер Фрэнклин ответил с итальянской точки зрения:

– У нас останутся три вещи, сэр: любовь, музыка и салат!

Мистер Фрэнклин не только перепугал людей подобными выходками, но, когда английская сторона его вышла, наконец, наружу, он утратил свой заграничный лоск и, перейдя к разговору о медицинской профессии, так поднял на смех всех докторов, что взбесил даже маленького добродушного мистера Канди.

Спор между ними начался с того, что мистер Фрэнклин принужден был сознаться – я забыл, по какому поводу, – что в последнее время он страдает бессонницей. Мистер Канди сказал ему на это, что его нервы расстроились и что он немедленно должен начать лечиться. Мистер Фрэнклин ответил, что лечиться и идти ощупью впотьмах – по его мнению, одно и то же. Мистер Канди, отвечая метким ударом, сказал, что сам мистер Фрэнклин ищет сна ощупью впотьмах, и только лекарство может помочь ему найти его. Мистер Фрэнклин, отражая удар, со своей стороны сказал, что он часто слышал, как слепец водит слепца, а теперь в первый раз он узнал, что это значит. Таким образом пререкались они резко и метко, и оба разгорячились; особенно мистер Канди до того вышел из себя, защищая свою профессию, что миледи была вынуждена вмешаться и запретила продолжать спор. Этот вынужденный необходимостью приказ окончательно уничтожил веселость гостей. Разговор начинался еще время от времени то там, то сям минуты на две, но в нем недоставало ни жизни, ни огня. Сатана (или алмаз) вселился в гостей, и все почувствовали облегчение, когда госпожа моя встала и подала дамам сигнал оставить мужчин за вином.

Только я расставил в ряд графины перед старым мистером Эблуайтом (который заменял хозяина дома), как на террасе раздались звуки, до такой степени испугавшие меня, что я тотчас же лишился всех светских манер. Мы переглянулись с мистером Фрэнклином: это был звук индийского барабана. Я готов был поклясться, что фокусники возвратились к нам, узнав о появлении в нашем доме Лунного камня.

Когда они уже обходили угол террасы, я поспешил к ним, чтобы отослать их прочь. Но, к несчастью, две тараторки опередили меня. Они выбежали на террасу, как пара фейерверочных ракет, с нетерпением желая взглянуть на фокусы индусов. Другие дамы последовали за ними, и, наконец, вышли и мужчины. Прежде чем вы успели бы сказать «Господи помилуй», мошенники начали свое представление, а тараторки уже целовали хорошенького мальчика.

Мистер Фрэнклин стал возле мисс Рэчел, а я позади нее. Если наши подозрения были справедливы, она, ничего не подозревая, показала индусам алмаз на своем платье.

Не могу сказать, какие шутки они представляли и как они представляли. Раздосадованный неудачным обедом и рассерженный на мошенников, подоспевших как раз вовремя, чтобы увидеть алмаз собственными глазами, я, признаюсь, совсем растерялся. Первое, что я помню, это внезапное появление на сцене индийского путешественника мистера Мертуэта. Обойдя полукруг стоявших или сидевших гостей, он спокойно подошел сзади к фокусникам и вдруг заговорил с ними на их родном языке.