Лунный камень

Внизу под холмом открывалось такое величавое зрелище, какого мне еще не приходилось видеть: человек дополнял собой красоту природы. Нижние склоны холма неприметно переходили в долину, где сливались три реки. С одной стороны расстилались живописные извилины рек, с другой — гладкий океан покоился в тишине ночи. Наполните эту прелестную сцену десятками тысяч людей в белых одеждах, расположившихся по склонам холма, в долине и по берегам извилистых рек. Осветите этих пилигримов буйным пламенем факелов, струящих свой свет на несметные толпы, вообразите на востоке полную луну, озаряющую своим кротким сиянием эту величественную картину, — и вы составите себе отдаленное понятие о зрелище, открывавшемся мне с вершины холма.

Грустная музыка струнных инструментов и флейт вернула мое внимание к закрытому занавесом кумиру.

Я повернулся и увидел на скалистой площадке трех людей. В одном из них я тотчас узнал человека, с которым говорил в Англии, когда индусы появились на террасе дома леди Вериндер. Другие два, бывшие его товарищами тогда, без сомнения, были его товарищами и здесь.

Один из индусов, возле которого я стоял, заметил мое изумление. Шепотом он объяснил мне появление трех фигур на скале.

Это были брамины, говорил он, преступившие законы касты ради служения богу. Бог повелел, чтобы они очистились паломничеством. В эту ночь эти три человека должны были расстаться. В трех разных направлениях пойдут они паломниками в священные места Индии. Никогда более не должны они видеть лица друг друга. Никогда более не должны они отдыхать от своих странствований, с самого дня разлуки и до дня смерти.

Пока он говорил мне это, грустная музыка прекратилась. Три человека распростерлись на скале перед занавесом, скрывавшим кумир. Они встали, они взглянули друг на друга, они обнялись. Потом они поодиночке спустились в толпу. Люди пропускали их в мертвом молчании. Я видел, как толпа в одну и ту же минуту расступилась в трех разных направлениях. Медленно-медленно огромная масса одетых в белое людей опять сомкнулась. След приговоренных к скитанию изгладился. Мы не видели их более.

Новая музыка, громкая и веселая, раздалась из-за занавеса. По толпе пронесся трепет.

Занавес между деревьями был отдернут, и кумир открыт.

Возвышаясь на троне, сидя на неизменной своей антилопе, с четырьмя распростертыми к четырем сторонам света руками, воспарил над нами мрачный и страшный в мистическом небесном свете бог Луны. А во лбу божества сиял желтый алмаз, сияние которого я увидел впервые в Англии на женском платье!

Да! По истечении восьми столетий Лунный камень снова сверкает в стенах священного города, где началась его история. Как он вернулся на свою дикую родину, благодаря каким подвигам или преступлениям индусы опять овладели своей священной драгоценностью, известно скорее вам, чем мне. Вы лишились его в Англии, и, если я хоть сколько-нибудь знаю характер индусского народа, вы лишились его навсегда.

Так годы проходят один за другим; одни и те же события обращаются в кругах Времени. Какими окажутся следующие приключения Лунного камня? Кто может сказать?

КОРОТКО ОБ УИЛКИ КОЛЛИНЗЕ

Вильям-Уилки Коллинз родился 8 января 1824 года в Лондоне, в семье известного пейзажиста Вильяма Коллинза. Двенадцатилетним мальчиком он вместе с семьей на три года уехал в Италию. Книги его впоследствии отразят эти первые яркие итальянские впечатления. По возвращении в Англию и окончании средней школы, уступая воле отца, Коллинз, подобно множеству английских молодых людей, начинает заниматься «деланием денег» (tomakemoney) на службе в крупной чайной фирме. Но торговля не привлекает его. Влюбленный в Италию по воспоминаниям детства, подогретым чтением Бульвера Литтона, он пишет первый свой рассказ и показывает его отцу. Художник, почувствовав талант в своем сыне, дает ему возможность завершить образование в Линкольн-Инне[6], откуда Уилки Коллинз в 1851 году выходит со званием стряпчего.

Профессия юриста не одному только Уилки Коллинзу, но и множеству других английских писателей дала огромный материал для романов. В Линкольн-Инне Коллинз впервые столкнулся с особенностями английского законодательства, с курьезами его, с устаревшими формами майоратного права. При нем еще был в полной силе и действии так называемый «шотландский брак» со всеми его последствиями. Если венчание происходило в Шотландии, то брак был недействителен в Англии; если влюбленные ехали в Шотландию, останавливались в одной гостинице и проводили ночь под одной крышей — они считались законными мужем и женой. Сколько тем для своего творчества почерпнул Коллинз из этих уродливых проявлений местного права! Тут и «двоеженство», и насильственная связь с нелюбимым и нелюбящим человеком, и несчастная судьба детей, лишенных имени… Каждую из этих коллизий Коллинз разработал в совершенстве и довел до крайней драматической остроты.