Лунный камень мадам Ленорман

– Затем, что батюшка полагал, что истину скрывать не стоит, что она все одно настигнет и в самый неподходящий момент. Найдется или свидетель, или просто излишне любопытный человек. В общем, не суть важно. – Упершись в осклизлый ствол ступней, Ференц покачивался, норовя сдвинуть дерево с места, но то будто приросло к каменистой подложке берега. – В его представлении, он защищал нас с Францем… о да, к этому времени он вполне искренне полюбил моего брата, вполне полагая его своим сыном. Пожалуй, местами более своим, чем меня. Видите ли, милая моя Анна, меня слишком уж баловали… вот и избаловали вконец.

Он пошатнулся, но удержался на ногах, правда, для этого Ференцу пришлось вцепиться в плечо Анны, и она не сдержала стона. Пальцы его были грубы, а сам он – тяжел.

– Простите, – без тени раскаяния в голосе произнес Ференц. – Я становлюсь отвратительно неуклюж! Это печалит…

Анна ничего не ответила, но отодвинулась настолько, насколько позволял узкий пятачок земли. С неприязнью она подумала, что возвращаться в дом придется в компании Ференца, и если там, наверху, она могла позволить себе уйти, то в одиночку подъем одолеть не получится.

– Не волнуйтесь, Анна, я вас не трону. – Он произнес это странным снисходительным тоном, будто догадавшись о ее мыслях.

– Я не волнуюсь.

– И зря… вам все еще нравится мой братец?

– Если вы имеете в виду, что ваш рассказ изменит мое к нему отношение…

– Бросьте, – Ференц махнул рукой, – в чем-чем, а в непостоянстве я вас не упрекну. Напротив, меня удивляет подобная верность, которую он не заслужил. Кстати, а вы не думали, что именно он мог убить вашу сестру?

Думала. Но не расскажет об этих своих мыслях. Стыдно признаться себе, но… даже если так, если Франц виновен, она, Анна, сделает вид, что не догадывается о его вине.

– Не надо лгать. – Ференц прижал палец к ее губам. – Мы оба знаем, что любовь зла… порой настолько зла, что способна изуродовать. Вы спрашивали, почему я так поступил с братом… потому что хотел его отрезвить. Нет, между нами нет той родственной любви, которой полагалось бы быть, но… это не значит, что я вовсе равнодушен к тому, что происходит с Францем. И мне совершенно не понравилась эта его безумная влюбленность. Я сразу понял, что представляет ваша сестра. И мне захотелось поделиться сим пониманием.

Он улыбался. Насмешничает? Отнюдь. Скорее уж спешит сказать правду, пусть бы и спустя годы. А правда эта неприглядна.

– Ваша сестра не слишком-то сопротивлялась, ее всецело устраивала та роль, которую я предложил ей…

– А Мари?