Лунный камень Сатапура

Первин не было страшно в маленьком бунгало Колина, расположенном в глубине леса, — однако и в безопасности она там не была, ведь кто-то ее ограбил. С тех пор она постоянно оставалась настороже. Может, во всем виноваты разговоры Мирабаи об отравлениях и ее намеки на нечистого на руку деверя; может — откровенная враждебность Путлабаи. В любом случае Первин давно уже не чувствовала себя такой беспомощной, хотя и находилась в укрепленном дворце, где было полно стражников и слуг.

Ей подумалось: а ведь, наверное, то же самое испытывает и старая махарани. Она уже десять лет живет без мужа, потом — внезапные смерти сына и старшего внука. Как она, видимо, придавлена одиночеством и страхом перед новыми потерями.

К сожалению, в той бесцеремонности, с которой вдовствующая княгиня относилась к невестке и Первин, не было ничего необычного. Первин был прекрасно знаком тот затаенный гнев, который вызывали презрительные манеры пожилой дамы. Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не реагировать на Путлабаи так же, как она когда-то реагировала на Бехнуш Содавалла, свою свекровь. После развода с Сайрусом она могла бы навсегда забыть об этой женщине — что сняло бы с ее психики огромную нагрузку. Но получить развод по парсийскому праву Первин не удалось, им с мужем присудили раздельное жительство.

Первин глубоко вздохнула и напомнила себе, что не собирается жить прошлым. Нужно будет тщательнее выбирать слова, следить, нет ли где яда, и решать возложенную на нее задачу. Она вытащила из саквояжа блокнот и стала вкратце записывать услышанное за ужином от обеих махарани. Нужно составить четкое представление о том, чего хочет каждая из дам, хотя удовлетворить обеих, скорее всего, не получится.

Записи отняли около получаса, и, покончив с ними, Первин поняла, что пока еще не хочет спать. На другом конце комнаты она приметила книжный шкаф из покрытого изысканной резьбой красного дерева и пошла посмотреть, что в нем хранится. Книги стояли вперемешку, на английском, хинди и маратхи — что примечательно, были здесь даже труды по математике и географии. По истории княжества ничего. Первин взяла богато иллюстрированное издание «Махабхараты» и забрала с собой в постель; при свете свечи она читала текст на хинди, пока ее не стало клонить в сон — тогда она задула свечу. В голове крутились имена властителей и мудрецов, подумалось: наверное, поэтому князю Дживе Рао книга кажется скучной. Она закрыла глаза и, постепенно приспособившись к гулу насекомых, погрузилась в сон.

Когда Первин проснулась, еще не рассвело. В комнате было тихо — или почти тихо. До нее долетел непонятный звук: шелест ткани, очень тихое дыхание.

В ее комнату в гостевом доме кто-то проник, а она не услышала. Такого не повторится. Но кто это? Лучше, наверное, не выдавать, что она проснулась. Ведь может дойти до потасовки. А если лежать тихо, воры заберут что им надо и уйдут.

Но тут она с нарастающей паникой поняла, что рассуждает неверно. Возможно, к ее постели неслышными шагами приближается убийца, которого послали, чтобы она так и не приняла решения касательно будущего Дживы Рао.

Внутри всплеснулся страх, Первин застыла. Представила себе, в какой ужас придет Колин, не дождавшись ее возвращения. Однако при мысли о нем она вспомнила про свое секретное оружие. Нащупала рядом с подушкой фонарик на батарейках.

— Кто там? — выкрикнула Первин, рывком села и направила луч в темноту.

— Бхагван ке лийе! Тише, ради Всевышнего! — ответил ей яростный женский голос.

Первин направила на голос фонарь и увидела Мирабаи. Лицо махарани было суровым, но в руках, к облегчению Первин, не оказалось ни ножа, ни пистолета.

— Вы велели мне оставить балконную дверь открытой, чтобы проникнуть сюда! — Первин ругала себя за наивность.

— В собственном доме я могу проникать куда угодно, — парировала Мирабаи. — А вы сказали, что хотите поговорить. Не надо мне светить в глаза.

Первин передвинула фонарь, обвела им комнату. Ей хотелось убедиться, что Мирабаи никого с собой не привела. От испуга Первин все еще дрожала всем телом.

Мирабай стремительно скользнула к письменному столу и зажгла свечу в лампе. Посмотрела на Первин, пояснила:

— Электричество по ночам отключают. Мы его вынуждены экономить.

Первин попыталась говорить как можно мягче, хотя волнение пока и не улеглось. На Мирабаи были широкие шаровары под очень коротким сари — весь комплект из мягкого бежевого шелка, прошитого золотыми нитями. То, что махарани оделась так, чтобы, как мужчина, лазать по стенам, свидетельствовало о дерзости ее вторжения.

— Но почему вы пришли ночью, а не с утра?

Мирабаи опустилась в одно из обитых бархатом кресел. Но на спинку откидываться не стала, сидела очень прямо, будто используя официальную позу в качестве одного из способов защиты.

— Вы верите в то, что я люблю своего сына?