Лунный князь. Беглец

— Так… внизу — пять мечей, столько же кинжалов и кирас, наконечники стрел считать не буду. Это стражники, ясно. Доспехи плохонькие. Что еще… Куча ножей, в том числе кухонные, секиры… семь штук. Горцы-то что тут делают? Топора — три, и те далеко. Селян, значит, нет.

Я закусил губу: может, я все-таки — дарэйли металла, только пока слепой, а? Может, прозрею когда-нибудь?

— Рискнем войти? — спросил Ринхорт. — Что-то мне конфигурация металла тут не нравится.

Вспомнив вкус горелой зайчатины, я предпочел рискнуть.

Отдав коней сонному конюху, мы вошли в дверь и в сизом тумане не сразу разглядели, что происходит. Уши на мгновение заложило от дикого шума и визга. Но, когда раздался треск дерева и звон мечей, стало ясно, что подоспели мы как раз к драке.

Просвистело что-то тяжелое, обдав щеку ветерком. Я покосился вполоборота: в дверной косяк вонзилась секира. Тут же рукоять отвалилась, а лезвие потекло по дереву черной змеей и свернулось лужицей на полу.

По внезапной тишине в трактире я понял: обезоружены все. На нас устремились глаза бородатых вояк, среди которых действительно затесалось семеро чернобородых низкорослых крепышей — горцев. Кроме них я заметил двух растрепанных девок, сиганувших под столы, и краснощекого толстяка в колпаке и фартуке. В тишине отчетливо послышалось слезное бормотание толстяка:

— Я разорен! Разнесли мне весь трактир… Разорен!

— Зачем ты это сделал? — прошипел я своему спутнику, имея в виду глобальное разоружение. Как будто сейчас это так важно: что отвалилось в железной голове дарэйли, когда он нас выдал с потрохами! Надо было либо быстро-быстро бежать, либо еще быстрее что-нибудь придумать.

— Привычка, — виновато буркнул рыцарь. — Выкрутимся, но придется понизить твой статус слуги до раба.

Я поперхнулся возражением: Ринхорт подмигнул мне и вытащил жреческий знак Пронтора.

Дым медленно развеивался, вытекая в открытую дверь, люди начали приходить в себя и, похоже, недавние драчуны объединились против общего врага — пятясь, они сошлись плечом к плечу, кто-то начал вооружаться обломками мебели.

Впереди всех остался стоять высоченный русоголовый бугай в потрепанном доспехе. По его оцарапанной щетинистой щеке стекала тонкая струйка крови, а левый глаз стремительно заплывал. На его груди я заметил не только символ Единого, которые обычно носят все приверженцы этой странной религии, но и целую горсть непонятных висюлек. Подобные, впрочем, имелись у всех присутствующих.

— Я — перебежчик из армии князя Доранта Энеарелли, — сказал Ринхорт, вперившись в дикие хмельные глаза бугая. — Кто тут у вас старший?

— Перебежчик? — процедил верзила, нарочито медленно оглядывая нас с ног до головы. — Ты — труп!

За его плечом взревело пятнадцать глоток. Поднялись руки с импровизированными дубинками.

— Стоять! — Ринхорт резко выкинул вперед левую руку со знаком Гончара, в правой сверкнул меч, и люди отшатнулись. — Я — слуга бога Сущего. Здесь никто не уцелеет, стоит мне пожелать.

Раздался хруст, слюда в окнах разлетелась: дарэйли призвал весь железный хлам, которому посчастливилось уцелеть от недавней поспешной плавки. Кухонные ножи, топоры и даже вилы с косами повисли перед лицами людей.

Мутные глаза верзилы начали проясняться. Он перевел взгляд на мои окровавленные лохмотья.

— Это, что ли, твой демон, жрец? Что-то больно потрепан.

Рыцарь, войдя в роль Гончара как-то уж слишком стремительно, презрительно скривил губы:

— Трепка еще ни одному рабу не помешала. Но я хотел бы посмотреть, что осталось бы от тебя после схватки с ним. Я привел на службу Нертаилю самого сильного из демонов-воинов в войске князя. В его силе вы уже убедились, когда потеряли все оружие, — убрав жреческий знак, Ринхорт взял висевший в воздухе топор за рукоять, поднес к моему носу. — Расплавь!

Я растерянно моргнул. Издевается? Но железо медленно — видимо, для пущей наглядности — раскалилось, от топорища поднялся дымок, наполняя воздух запахом гари. Разумеется, никто не догадался, что моей заслуги в том нет.

Толстяк в фартуке, прятавшийся за спинами, всхлипнул, схватившись за пухлые щеки:

— Во имя всех богов! Благородные сьерры, умоляю, не надо пожара! — и, обернувшись к полуоткрытой внутренней двери, гаркнул: — Щепка, неси воду!

Дверь скрипнула. На зов трактирщика из кухни вышла тощая конопатая девушка, волочившая деревянное ведро с водой, согнувшись набок от тяжести ноши. Под устремленными на нее мужскими взглядами она покраснела и низко опустила голову. Одета она была со скромностью нищеты, не как те две грудастые, увешанные бусами девки с непокрытыми волосами, забившиеся под столы, видимо, еще во время драки, и наблюдавшие за нами, боясь пошевелиться.

Я отобрал у служанки ведро — она тут же порскнула зайцем на кухню, только длинная коса взвеяла. Ринхорт швырнул в воду раскаленный топор и повернулся к верзиле в латах.

— Повторяю вопрос: кто тут старший?

— Назови мне хотя бы одну причину, почему мы должны тебе верить, жрец? Может, ты лазутчик или подосланный убийца?