Лунный луч

Сэмюель приготовил вкусный рождественский обед. С полными животами мы все играли в снежки на заднем дворе. Блейк перекинул меня через плечо и швырнул в глубокий сугроб. Я отомстила, подставив ему подножку и смеясь, когда он упал на задницу. Мы делали снежных ангелов — и снежных драконов! — и ледяное голубое небо звенело от наших счастливых голосов.

Служащие вернулись внутрь, когда стало слишком холодно, но мы слонялись без дела. Блейк валялся. Когда солнце начало садиться, пришло время возвращаться в дом.

Нам пришлось попрощаться на следующий день.

— Увидимся в твой день рождения. — Блейк крепко обнял меня. Я вдохнула его фирменный мускусный аромат, уже скучая по нему.

— Увидимся. И веди себя хорошо.

— О, я так и сделаю, — сказал он.

Я не осталась смотреть, как он уходит, как в прошлый раз. По какой-то причине мне больше не нравилось смотреть, как он уходит.

Рождество — один из моих любимых праздников. Я ненавидела то, что оно прошло так быстро.

Вскоре после Рождества мама купила мою первую пару туфель на шпильке. Она не шутила с этими каблуками. Я сделала несколько неуверенных шагов в этих зеленых туфлях на шпильках с ремешками и бац! Я скатилась с лестницы. Мне повезло, что я сломала только лодыжку, а не шею. Прошло целых два дня, прежде чем Констанс пришла, чтобы излечить травму.

Второй семестр Блейка в Драконии был самым тяжелым. Почему, я не знала. Наверное, потому, что я получала только одну ворону в месяц. Он никогда раньше не был таким тихим. Но он писал, что у него самый крутой дневник, и смеялся каждый раз, когда кто-то пытался его открыть. Это было похоже на трюк на вечеринке. Они устраивали вечеринки. Это было так чертовски несправедливо.

Я не могла дождаться. Еще два года, и я присоединюсь к ним.

Тем не менее, меня расстроило, когда количество ворон, появляющихся раз в месяц, сократилось до одного раза в два месяца. Меня задело, что он получал все удовольствие и забыл обо мне.

Я очень хотела Кэмми. Но мама отказала мне. По крайней мере, с Кэмми я могла бы позвонить его заднице.

Однажды ночью я сидела на кровати. Мама одолжила мне свой Кэмми, чтобы поговорить с Сэмми. У мамы даже не было номера Блейка. Я посмотрела, вздохнула, а затем голограмма Сэмми зависла над моим грязным гипсом с сочувствующим выражением лица. От брата она тоже ничего не слышала. Я сводила ее с ума. Пристав к ней, я умоляла ее ничего ему не говорить. Я не хотела, чтобы он думал, что я становлюсь похожей на Арианну, которая раздражала его целый год.

От одной мысли об этом меня бросило в дрожь. Мне хотелось, чтобы он просто написал. Я понятия не имела, что происходит в его жизни. Мы никогда не были такими. Мы всегда знали, что происходит в жизни друг друга.

Когда я выключила мамин Кэмми, то услышала стук в свое окно. Это была ворона.

Она взгромоздилась на подоконник.

Этого не могло быть.

Я вскочила с кровати и подбежала к окну к вороне, и в конце концов достала письмо из мешочка у нее на шее.

Я нетерпеливо разорвала конверт, не дав вороне угощения. Он сильно клюнула меня. Появилась алая капелька крови.

— Ой! Терпение. Разве тебя этому не учат в летной школе? — Я засунул палец в рот. Было чертовски больно. Если бы Блейк был здесь, он мог бы так легко исцелить меня.

Я наклонилась над столом и схватила сушеную мышь. Я терпеть не могла их держать, но вороны были разборчивы. Если угощение было невкусным, то они не приносили еще одно письмо.

Она взяла сушеное мышиное мясо и взлетела. Жадная ворона.

Я открыла письмо Блейка.

— Я кое-кого встретил, — написал он. — Ее зовут Табита. Не суди меня, но она — Снежный Дракон. Хаха. Думаю, человек не может выбирать, кого любит.

По какой-то причине мое сердце опускалось все ниже и ниже, когда я читала бессвязную страницу, которую он написал о глупом Снежном Драконе. Ничего о его дне. Ничего о прошлом месяце. Только о ней.

Я бросила письмо в ящик стола. Почему мне было так грустно? Он был мне как чертов брат. Я должна быть счастлива, что он встретил кого-то. Но было больно, что он кому-то другому уделял так много времени, а не мне — девушке, которой было суждено стать его всадницей.

Что, если я ей не понравлюсь? Будем ли мы видеться все реже и реже?

Мне уже не нравилась эта девушка, каким бы дурацким ни было ее имя.

Она доставит нам неприятности. Несомненно.

КАТРИНА

Моя счастливая дочь превращалась в не очень счастливую дочь. Я скучала по ее дерзким ответам. Я скучала по ее улыбкам. Что, если она взошла раньше, чем следовало?

Однажды вечером мы сидели за обеденным столом. Я разломила слоеную золотистую булочку и была вознаграждена ароматом свежеиспеченного хлеба.

— Елена?

— Что, мам? — Это было едва слышное ворчание.

— Что происходит? — спросила я.

Альберт поднял на меня глаза. «Что я здесь упускаю?»

— Ничего, — прохныкала она, встала и, не попросив прощения, ушла.

Я повернулась к Альберту.

— Серьезно, что с ней такое?

— Успокойся. С ней все в порядке.