Лунный принц

– Хочешь сказать, что спал с предметом воздыхания своей сестры, зная о её чувствах?! – возмутилась я.

Пытаясь представить, что бы я сделала с Энджелом, случись эта история в наши дни. Хотя Энджел с детства уступал мне всё, что я желала. И радовался подобной возможности, потому что я редко чего-то хотела по-настоящему. А тут, если я правильно поняла рассказ, речь шла не о прихоти или капризе, а о реальных чувствах между молодыми людьми.

Ну, по крайней мере, с одной его стороны.

– Нет, до этого слава богу, дело не дошло. Всё обошлось обменом кровью и поцелуями.

– Прелесть, как невинно.

– Я был одурманен очередной дозой опиума и мне было всё равно.

– Действительно, для людей твоего типа собственные желания всегда значимее.

– Ты меня не знаешь.

– Нет. Но я способна делать выводы из услышанного. Итак, ты флиртовал с парнем твоей сестры…

– Амадей не был её парнем. Они не встречались на тот момент.

– Но ты знал о её чувствах.

– Да. Именно потому всё и осталось на довольно невинном уровне. Не знаю, что там в голове было у этого сумасшедшего. Полагаю, он всё это затеял с одной целью – подразнить Снежану. И её следующий шаг не заставил долго себя ждать.

– Дай угадаю – ты был пьян, под кайфом и не отвечал за свои действия.

– Не существует такого градуса опьянения, под которым я был бы не состоянии отвечать за свои действия.

– О! Прости, что посмела усомниться в твоей крутости! Не дай бог ещё и задела твои нежные, трепетные чувства?

– Я понимаю, что тебе бы этого хотелось. Кстати, это вовсе не сложно. У меня всегда была болезненная восприимчивость, а по отношению к людям, которые мне нравятся я вообще довольно ранимый.

– Как трепетно! Итак, ранимая и нежная ты личность, ты был пьян, твоя сестра – настроена враждебно. Она жаждала мести, и?..

– И всё стало очень плохо. Я не думаю, что Снежана понимала, что затевает. Чтобы она о себе там не думала, на самом деле она была невинной девушкой, не подозревающей об иссушающей и порабощающей силе страсти.

Я готов поклясться, чем угодно, что до того вечера никогда не смотрел на неё иначе, чем на сестру. Всё, что занимало её глупую хорошенькую головку в буклях, так это желание, чтобы Амадей со стороны понаблюдав картину, которую, по всей видимости, пришлось созерцать ей. Она хотела заставить его испытать те же муки совести, как это говорят теперь? – умыться тем же полотенчиком?

Снежана не понимала, что шагнула в пропасть и что её игра – эта игра с огнём. Она действовала совсем как ребёнок, подносящий свечу к пороху

В тот вечер на беду для нас обоих я просто заснул в гостиной, и она сочла это подходящим поводом для своей новой игры. Но, как часто это бывает, подобные игры выходят из-под контроля.

Грех – это пропасть, в которую легко низвергнуться, но, преступив безопасный предел назад вернуться не получится. И мы сорвались вниз, как в пропасть.

Я никогда не испытывал ни к кому таких чувств, что взывала во мне она. Я попал в полную зависимость с первого раза. Меня словно опутало шелковой нитью, и я пропал, окончательно и бесповоротно. Нет в мире ничего хуже безответной любви самой по себе, но любовь к сестре вдвое преступней. Я понимал, что преступил тот край, за которым ещё мог надеяться на прощение и понимание отца и брата – другие родственники меня волновали в то время гораздо меньше.

Эта внезапно вспыхнувшая страсть, нежданная и негаданная дарила мне адское наслаждение и превратила мою жизнь в настоящий ад.

Снежана не собиралась заходить далеко, но… я не послушался её возражений. Я их, откровенно говоря, и помню-то смутно. Она возненавидела меня. Потому что не я должен был сделать её женщиной, любила она не меня, но и отрицать, что наш извращённый, противоестественный союз приносил ей удовольствие перед собой она тоже не могла – и ненавидела меня за это вдвое сильнее.

Глядя на Снежану, я словно смотрел смерти в лицо, но видел – жизнь. Боже, ради неё я готов был перевернуть небо и землю, достать любую звезду, убить, изнасиловать, рабски служить. Мне по плечу был любой подвиг, не страшило преступление, не останавливала ни одна низость – чтобы быть с ней, я готов был на всё. Абсолютно на всё, без всяких оговорок и «если». Я впервые понял, что когда один человек способен заменить собой звёзды, все другие – абсолютно все, – меркнут как звёзды на восходе. Измена не идёт на ум, других лиц просто не видишь, ничьи страдания или желания не берутся в расчёт. Для меня существовала только она – её расположение или ненависть.

– Это какая-то нездоровая привязанность. Даже если не учитывать связывающее вас кровное родство.