Лунный рыцарь

— Если действовать с умом, все пройдет гладко, — пообещал Глеб. — Твое дело покрутиться на кухне, где готовят еду для стражи, и перед ужином подсыпать ночной охране в питье снотворное. А я возьму запасные ключи от темницы и, как только стражники уснут, сделаю остальное.

— Нет, так не пойдет. С вашей приметностью вас каждая собака знает. Вам и до темницы-то не добраться, не то что девчонку освободить. Уж коли кому и идти, то мне, — решительно заявил Прошка и добавил: — Только ведь начальник тюрьмы, поди, столуется отдельно. Ну как он бессонницей мучается али до ветру встанет? Ежели застанет меня на месте преступления, так за такую оказию не только ухи повыдирает, — покачал головой Прошка.

Глеб на мгновение задумался, а потом усмехнулся:

— Что ж, если ты идешь в темницу, то я возьму на себя начальника тюрьмы. Пошлю ему письменный приказ явиться во дворец для доклада.

— Вот тут-то вас и разоблачат! — воскликнул Прошка.

— Не думаю. Депеша будет написана не простыми чернилами. Они через некоторое время исчезнут. Пока начальник тюрьмы прибудет ко мне, чернила испарятся и вместо депеши у него в руках окажется чистый лист. А уж я постараюсь как можно дольше задержать его для объяснений, — пообещал Глеб.

— На словах все уж больно просто получается. Посмотрим, как на деле. Чует мое сердце, поймают нас. Ей-ей застукают, — проворчал паренек.

Темница находилась в подземелье городской тюрьмы. Она пустовала с незапамятных времен. Даже старожилы не помнили, для чего в остроге существует подземный каземат. Преступники в городе были редкостью. Обычно в камерах сидели воришки, драчуны и мелкие нарушители спокойствия, и у начальника тюрьмы не было повода выслужиться. Зато теперь, когда появилась «преступница государственной важности», он проявлял повышенную рьяность. Видимо, его усердие было замечено, потому что нынче вечером его пригласили на доклад не куда-нибудь, а во дворец.

Начальник тюрьмы не мог дождаться времени аудиенции. Несколько раз перечитав депешу, он то и дело доставал из нагрудного кармана часы и поглядывал, не пора ли отправляться во дворец. Что и говорить, не каждый раз удается предстать пред светлые очи. Служаке мерещились почести и награды. Правда, ему показалось несколько странным, что ему назначили встречу после смены дневного караула. Для беседы час весьма поздний, но у начальства свои причуды.

Наступило время смены караула. Ночной дозор промаршировал в здание тюрьмы, а через четверть часа оттуда строем вышел дневной караул. Поначалу охранники побаивались ночных дежурств. Шутка сказать — стеречь ведьму, ведь каждому известно, что после полуночи нечистая сила обретает особую мощь. Но шли дни, заключенная вела себя тише воды, ниже травы, и постепенно опасения улеглись.

Скоро все поняли, что никакой усиленной охраны вовсе не требовалось, разве только для важности, но стражники не роптали, потому что дежурство не доставляло особых хлопот. К тому же ночью, когда начальство дрыхло в теплых кроватях и видело сны, можно было спокойно перекинуться в картишки или в кости.

Пока охрана занимала посты, Прошка сидел в засаде и выжидал, когда подействует снотворное. Время от времени он глядел на часы, которые по такому случаю выдал ему Глеб. От волнения у паренька пересохло во рту. Что и говорить, проникнуть в здание тюрьмы и освободить заключенную — это не баран чихнул. Эдак недолго и на каторгу загреметь или чего похуже.

«Тьфу ты, лезет же пакость в голову», — подумал Прошка и на всякий случай перекрестился. Он успокаивал себя, что план сработает, ведь все продумано до мелочей. Но так уж устроена жизнь, что в любом, даже самом тщательно разработанном плане есть место для неприятных неожиданностей.

На первый взгляд дело было пустяковое: у стражника по имени Мирон случилась изжога. Болезнь не бог весть какая, но из-за нее он решил поостеречься и не пил медовуху вместе с остальными. Заступив на пост, напарник Мирона по обыкновению проворчал:

— Дались нашему начальнику эти ночные дежурства. Сейчас бы в койку, а тут на посту стой, — сладко зевнул он.

— Так ведь начальству выслужиться надобно. Глядишь, какой орденок пришпилят, — подхватил Мирон излюбленную тему.

— Вот-вот, им награды, а нам отдувайся. У заключенных и то жизнь лучше. Они по ночам дрыхнут, а тут дурью майся. Спать хочется, жуть. Ты подежурь, а я чуток под— ремлю.

— Ну, ты даешь, только на пост заступили, а ты на боковую! — возмутился Мирон.

— Ладно тебе бочку катить. Я чуток покемарю, а потом тебя сменю, и ты подремлешь, — пообещал напарник.

Не дожидаясь новых возражений, он улегся на топчан и тотчас захрапел.

— Во здоров спать! Он, значит, почивает, а я крайний? — сварливо пробурчал Мирон.

Он потряс напарника за плечо, пытаясь добудиться, но тот что-то пробормотал сквозь сон и, перевернувшись на другой бок, продолжал сладко спать.

— Ну, погоди у меня. Сейчас я кому надо доложу, как ты долг блюдешь. Дадут тебе взбучку по первое число, — пригрозил Мирон и пошел к начальнику караула.