Лунный свет

Доктор Уоллак обернулся. Деду надо было куда-то деть глаза, и он уткнулся взглядом в ракету. Любящая, но неумелая рука изготовила стабилизаторы, нос и изгиб фюзеляжа из полосок тонкого картона, налепленных на тубу из-под бумажных полотенец. Все было густо вымазано клеем и заляпано белой, красной и синей краской, но пропорции были соблюдены верно. Присутствовал также звездно-полосатый флаг и надпись «США», повторенная по длине ракеты раз двадцать как курица лапой.

– Работа Тео, – сказал доктор Уоллак.

– Я догадался.

– Помешался на космосе, как все мальчишки после запуска спутника. Строит ракеты. Ракеты на Луну! Все придумывает, как сделать, чтобы они и правда взлетали.

– Интересная задачка, – сказал дед. – Я подумаю.

«Всего-то и надо, – мелькнуло у него в голове, – что немного сахара».

Он, пятясь, вышел из комнаты, прошмыгнул мимо директорского секретаря и поспешил в камеру спрятать сахар.

На третью ночь после отбоя дед устроился на койке с клейкой лентой, проволокой, батарейкой и внутренностями сломанного будильника, который нашел в рубке среди другого старья. При свете прожектора из окна он растер кубики рафинада в пудру, смешал с KNO₃ и как можно плотнее набил «карамель» в коробку из-под сахара. После часа кропотливой работы у него получилась комбинация проволоки, батарейки, «карамели» и времени, разом правдоподобная и строго NUR ZU DEMONSTRATIONSZWECKEN. Насчет правдоподобия были определенные сомнения: поверят ли, что Хуб Горман сумел изготовить даже такое простейшее взрывное устройство, но это, впрочем, и не имело значения. Устройства (найденного у Гормана в камере с дедовой подсказкой) вполне хватит, чтобы того отправили в Грин-Хейвен, Оберн, или где еще таким место. Ему точно не место в тюрьме, где есть пасека, маслобойня, полная Британская энциклопедия и фотоувеличитель.

XXVII

Доктора Шторха привезли обратно в тюрьму на «скорой помощи» десятого октября, во вторник. Дед узнал об этом после ужина, пошел в рубку и заглянул в дверь. Доктор Шторх сидел у S-38: поблескивающие стекла очков, лицо в свете полулун приемника исхудалое и бледное, как у Христа Эль Греко. Он был в наушниках и крутил ручку настройки медленно-медленно, словно ища один голос в могучем мегагерцевом хорале. У деда защипало глаза, мышцы груди сжали сердце, словно кулак. При первом известии, что дантист выживет после суицидальной попытки, дед испытал огромное облегчение; новость о Хубе Гормане добавила неприятную морщинку. Впрочем, теперь, глядя на страдальческое истощенное лицо Шторха, он чувствовал только стыд. Надо было сразу вступиться за бедолагу. Дед ушел из рубки к себе в камеру и стал ждать, когда выключат свет.

Разбудило его холодное прикосновение, длинные сухие пальцы на запястье.

– Тсс.

Дед сел и глянул на окно. В ярком свете прожекторов всегда трудно было угадать время. Допустим, был примерно час до рассвета. Доктор Шторх поморщился, мол, простите, что разбудил. Поднял обе руки и двинул ладонями, словно говоря: «Знаю, знаю, но доверьтесь мне». Указал на дверь и на потолок. Он звал деда вылезти с ним на крышу.

Обитатели Уолкилла часто обсуждали возможность выбраться на эту часть тюремного здания. Почти все соглашались, что дело в принципе осуществимое, но никто из нынешнего поколения заключенных не сознавался в таком подвиге. Упрямое меньшинство держалось мнения, что путь на крышу – миф, распространяемый злонамеренными охранниками, чтобы спровоцировать нарушение. Они утверждали, что охранники получают премию за каждого пойманного при попытке к бегству.

Дед надел рубашку и брюки, потянулся к ботинкам, но Шторх мотнул головой. Они вышли в коридор. Шли тихо, расставляя ноги, чтобы не выдать себя шуршанием штанин. Свернули в другой коридор и прошли вдоль дверей камер до тупика, который заканчивался сплошной кирпичной стеной.

Доктор Шторх нагнулся у основания стены. Вытащил что-то из-за пояса брюк. Дед в темноте не видел, что у него там, но позже понял, что это были две самые большие канцелярские скрепки, разогнутые на последнем витке. Доктор Шторх подсунул эти крюки под нижний край стены на расстоянии примерно три фута один от другого. Набрал в грудь воздуха. Выдохнул и поднял нижнюю часть стены на себя. Это оказалась деревянная панель на петлях, обклеенная тонкими срезами кирпичей так, что они выглядели продолжением кладки. Отверстие того же размера, что и панель, вело в вентиляционный короб. Дед позже выстроил теорию: отверстие некогда закрывалось решеткой, которую некий изобретательный заключенный поменял на замаскированную под кладку панель, да так ловко, что никто не заметил.

Доктор Шторх сел, просунул ноги в отверстие, затем сам перетек следом. Послышался скрип металла, пауза, снова скрип. Пауза, скрип, пауза: привычный ритм подъема по стальной лестнице. Дед медлил. За последнюю неделю он и без того слишком много и глупо рисковал. Лезть за Шторхом означало испытывать судьбу. Если все закончится плохо, вывод будет один: сам напросился. Бог свидетель, он уже достаточно наворотил, чтобы оправдать такой взгляд.