Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

— Нет. Вы же понимаете, парней с кольцами много бывает. Просто Лешу я знаю, а других…

— Ясно. Кто он?

— Мент. Из Калининского РУВД.

— Опер?

— Господи, нет, конечно. Патрульный.

— Его район?

— Вокзал. Он в паре с Ахмедом. Зал ожидания, ларьки, короче, где народу больше.

Анищенко глядел на нас как мышь на змею.

Теняков кивнул мне:

— Пошли, Никита! А вернее, вот что: составим-ка мы протокольчик на предмет изъятия незаконно хранимого в этом шикарном ресторане огнестрельного оружия. Чует мое сыщицкое сердце, где-то здесь, скорее всего во-он за тем шкафчиком парочка стволов тихонько лежит и ждет, покуда мы их оттуда извлечем. Понятые, думаю, найдутся. Заведение здешнее особого рода, популярное у разного люда, так что…

Надо сказать, что шалман действительно был местом весьма своеобразным.

Анищенко арендовал подвал у детской поликлиники, работники которой давно уже произносили слово «финансирование» с ненавистью, а потому были несказанно рады арендатору. Николай Григорьевич стремился дать своему заведению название как можно более броское и после тяжких раздумий назвал его «Туши свет». Но по требованию «общественности» вполне приличное, каким его задумывал Анищенко, кафе превратилось скоро в место сходок и тусовок и было переименовано в шалман «До кондиции».

Здесь ежедневно собирались сотрудники правоохранительных органов, сиживали водители «воронков», что можно, конечно, объяснить близостью «Крестов», наведывались мрачные бойцы ОМОНа, регулярно появлялись сотрудники патрульно-постовой службы. Но самое любопытное: здесь же можно было встретить и ярких представителей криминального мира, причем и те и другие запросто болтали друг с другом. Ничего странного: от любви до ненависти — один шаг. К разряду курьезных можно отнести случай, рассказанный мне как-то одной из посетительниц шалмана.

«Села раз за столик. Рядом мужичок плюхнулся. Ребята (омоновцы) познакомили, говорят, человек из-под стражи сбежал. Нормальный мужик, совсем не зверская физиономия, потрепались и разошлись. На следующий день в „Информ-ТѴ“ его портрет передали и сказали: бежал, смертельно ранив двух охранников…»

Ребятам, что здесь собираются, все равно, кого убивать, бандитов или митингующих на улицах. Если завтра им скажут перестрелять своих сегодняшних собутыльников, они это сделают без всяких угрызений совести. Они вовсе не плохие парни, но лучше держаться от них подальше.

Оперов они не любят, хотя бывают исключения, такие, например, как двое неких загадочных омоновцев.

Я поддержал Тенякова:

— А что, пора, пожалуй, понятых звать. В лучшем случае, я думаю, прикроют власти шалман. А вы как считаете, господин Анищенко?

Николай Григорьевич изменился в лице.

— Погодите! Еще информация есть. Диму Чернова знаете?

— Ну?

— Давеча здесь контролер от группировок был. За порядком в бандах следит. Так вот, Дима Чернов с хачиками чего-то не поделил. Скорее всего — рынок. Это ж его территория! Нацмены откуп сулили, тот их послал. Война может быть.

— А контролер чей?

— Ну, мужики!..

— Ясно. За кого он будет?

— Нейтралитет будет держать. В принципе Чернов прав, но кому ж охота с хачиками завязываться?

Финляндский вокзал — безобразное громадное строение. Под мрачным серым сводом неестественно ярко горит рекламный экран, звучат ненужные пожелания счастливого пути, суетятся люди. Часы демонстрируют разные взгляды на время. Идет бойкая торговля книгами и газетами. В углу уютно расположился грязный, оборванный бомж, немного не доползший до зала ожидания.

Неподалеку второй бомж рассуждал о необходимости существования ментов. Рядом стоял сержант и улыбался, глядя в потолок:

— Ты сиди, мужик, сиди. Только не падай. А то мне тебя уносить придется.

Бомж рвал на себе женское пальто и клятвенно заверял:

— Что ты, Ахмед, не упаду.

Сергей положил руку сержанту на плечо:

— Ахмед?

Ахмед дернулся в сторону, «наташка», или на официальном языке — резиновая дубинка, выпала из его руки и с гулким шумом упала под ноги.

— Да?

— Леха здесь?

— А ты кто?

— Кореш его. Он ко мне вчера обещал зайти и не зашел.

— A-а. Он у ларьков. Жрать-то надо.

Леха действительно стоял у ларьков при выходе на кассы «Экспресс» и с энтузиазмом дикаря-людоеда обгладывал доставшуюся по блату в «гриле» куриную кость.

Теняков распечатал «Винстон».

— Уверен, это мент.

— Ты о чем?

— Сашу замочил. Точно, мент. Сто процентов. Ох, достану я его, обязательно достану.

— Спокойно, Серж, спокойно. На тебя влияет газета «Калейдоскоп».

— Сам посуди. Винтарь есть, глушака нет. И место выбрано хреновей некуда. Мент.

— Увидим. Может, ты и прав.

Мы остановились в двух шагах от Леши, явно оголодавшего донельзя. Не дай Господи стать патрульным! Бедняжка.

— Самое страшное, если Анищенко о Чернове не соврал. Знаешь, что тогда будет? И главное — обидно: доказательства отсутствуют, как деньги у советских патрульных.

— Ладно, забудь. Меня в данном случае вот этот субъект Федерации интересует.

— Алексей?

Парень узрел в нас представителей власти более могущественной, чем он, а потому улыбнулся довольно миролюбиво:

— Чего надо?