Лунный ветер (СИ)

   Писать я начала спустя пару лет после нашей свадьбы. С появлением младших Форбиденов у нас не складывалось довольно долго, и Гэбриэл был этому только рад. Потом я поняла, что сама являлась для него в каком-то роде любимым ребёнком, единственным и избалованным, и он просто не готов был сразу обзаводиться другими. Наша семейная жизнь любому показалась бы ожившей мечтой, но спустя какое-то время я поняла, что не могу довольствоваться участью просто чьėй-то супруги. Даже супруги самого прекрасного человека из всех, что я могла бы придумать.

   Тогда-то, вдохновляясь примером своих любимых женщин-литераторов – и с усмешкой вспоминая о том, что чему-чему, а богатству моей фантазии точно могут позавидовать многие, – по возвращении из очередного путешествия я и начала писать сама.

   Свою первую книгу, «Загробная жизнь сэра Энтони», я завершила в то время, когда начались перемены, о которых мы некогда говорили с Гэбриэлом. Время, когда был принят уже второй Акт об имуществе замужних женщин – отныне дающий им полное право самим распоряжаться своей собственностью, ещё совсем недавно целиком и полностью переходившей в руки супруга. Время, когда наша страна сделала первые шаги к тому, чтобы её жительницы перестали быть бесправными существами, юридическим придатком собственных мужей. А потому после долгих раздумий издателя мою повесть об отважной девушке-корсаре в мужском платье, служившей на благо короне, как некогда сэр Фрэнсис Дрейк, всё же пропустили в печать – и, по моему дерзкому настоянию, под моим именем, не прикрытым мужским псевдонимом. Я до сих пор помню, как яростно плакала на плече у Гэбриэла, почитав в газетах первые критические отзывы, не оставившие от моего творения камня на камне… однако другие приняли историю весьма благосклонно – не уставая подмечать, что удивительно было в романе, написанном женщиной про женщину, обнаружить лихие авантюры и приключения в духе Ρида и Дюма при почти полном отсутствии любовных терзаний и перипетий, – и публике она полюбилась. А после второй книги представители некoей коронованной особы любезно попросили у меня прислать им копию третьей, как только она будет завершена. Ибо коронованная особа, заинтригованная тем, как же в дальнейшем сложатся судьбы героев, не желала дожидаться издания вместе со всеми.

   Сейчас я приступила уже к шестому роману о моей героине, которой на сей раз предстoяло столкнуться со зловещим культом, практиковавшим человеческие жертвоприношения во имя богов и берущим своё начало в Италии. Гэбриэл читал все пять книг, ему предшествовавших, и всегда первым: иронично отмечая, что в этом отношении он более привилегирован, чем даже Её Величество,и будет последним дураком без капли здорового чванства, если ею не воспользуется. Мои детища он строго, но не обидно критиковал, давая дельные советы и посмеиваясь в местах, казавшихся ему излишне наивными или романтичными, – однако целиком и полностью одобрял мою деятельность.

   И пусть я не надеялась, что мои творения останутся в веках, прекрасно понимая, что их успех основан лишь на совпадении множества факторов, включая удачное время – даже одного его признания мне было довольно.

   – Теперь вместо Италии мне хочется отправить героев в Элладу, – сказала я.

   – Кто мешает? Элладские боги кровожаднoстью и вольностью нравoв вполне дадут римским фору.

   – Ты всерьёз думаешь, что мoжно так просто взять и заменить одну страну на другую?

   – Тогда начни другую книгу.

   – Бросив эту?

   – По велению души всегда выходит лучше, чем по принуждению. Сама знаешь.

   Я подняла взгляд, посмотрев в голубoе элладское небо: когда-то я думала, что таким ярким и чистым оно может быть лишь на фресках итальянских мастеров, но первое же путешествие сюда меня в этом разубедило. Снова вернулась в своей памяти к событиям, окутанным дымкой множества минувших лет, делавшей их для меня похожими на сюжет одной из прочитанных книг. Или одной из тех, что я придумала.

   Но никак не случившимися на самом деле, к тому же со мной.

   – Ты когда-то говорил, что не веришь в перерождение, – медленно проговорила я, глядя прямо перед собой.

   – Верно.

   – И сейчас не веришь?

   Ладонь Гэбриэла замерла, задумчиво сжав моё плечо. Следом я почувствовала, как он наклонился вперёд – и мои волосы обжёг негромкий смешок.

   – Любовь моя, я всецело одобряю, что мой сын носит имя того бедного мальчика, и мирюсь с тем, что однажды он будет носить его титул. Но это не означает, что я согласился бы терпеть присутствие тoго мальчика в своём доме. – В том, как он коснулся губами моего уха, сухим поцелуем прослеживая его изгиб, я прочла некое насмешливое терпение. – Умерьте свою богатую писательскую фантазию, леди Форбиден. При желании то или иное сходство можно обнаружить между любыми двумя людьми. И не заставляйте своего впечатлительного супруга подозревать собственного ребёнка в чём-то, о чём я даже думать не хочу.

   Я уже не удивилась тому, что он вновь угадал мои мысли.