Лунный ветер (СИ)

   Οднако в ответ на мой взгляд «корсар» лишь невозмутимо проговорил:

   – Довольно стеснения, мисс Лочестер. Уверен, все присутствующие не меньше меня жаждут услышать вашу песню.

   Обречённо опустив голову, я направилась к роялю так медленно, будто вместо него меня ждала дыба или железная дева. Сев, долго устраивалась на тёплом бархатном сидении, оттягивая момент самой пытки. Украдкой отерев ладони о юбку, в высшей степени неторопливо подняла руки, чтобы так же неторопливо опустить их на клавиатуру : ещё не играя, но коснувшись клавиш кончиками пальцев, oщутив шёлковую гладкость белых пластинок, вырезанных из слоновой кости. Мучительно размышляя над тем, что именно спеть, подняла взгляд… и увидела, как мистер Форбиден вышагивает по гостиной рука об руку с Элизабет.

   Мило беседуя, они сели прямо напротив рояля. Бок о бок. Элизабет, посмотрев на меня, вполголоса сказала что–то своему соседу – явно очень гаденькое и относящееся к тому, что им сейчас предстояло услышать, – и тот в ответ… тот, подумать только… улыбнулся ей!

   Моё бешенство было ледяным, сковывающим сердце, разом изгнавшим и страх, и колебания, и волнение. Мысль, что за песню выбрать, пришла сразу следом за ним.

   Наконец погрузившись в упругую глубину клавиш, мои пальцы извлекли из инструмента отрывистую мелодию вступления, балансировавшую на грани колючего стаккато.

   – Был серый плащ на небе, но вихрь его сорвал, – яростно запела я, – и тёмных туч лохмотья трепать свирепо стал.

   Всегда любила эту песню Шуберта. Особенно потому, что она была короткой.

   Но весьма выразительной.

   – Вся даль в огне кровавом,и тучи все в огне, и лишь такое утро теперь по сердцу мне!

   На высоких нотах мой голос возмущённо дрожал; пальцы, давно не игравшие, казались деревянными, а на быстрых пассажах срывались с нужных клавиш, задевая соседние, но мне не было до этого никакого дела.

   Что ж, положение Элизабет не сильно пострадало бы от брака с подобной сомнительной личностью. А уж материальное благополучие, ныне отсутствовавшее, сильно бы приумножилось . Однако если мистер Форбиден всерьёз настроен любезничать с ней…

   Впору думать, что моё мнение о нём было куда более лестным, чем он заслуживал.

   – Должно быть, сердце в небе узнало образ свой…

   С другой стороны, какое мне дело, с кем он любезничает? Я подозреваю его в том, в чём подозреваю, и при этом ревную? Даже если он решил переключить внимание, которое уделял мне, на неё – всё, что я должна ощутить,так это облегчение и сочувствие к Элизабет. Ведь в следующий раз волк будет рваться в её дверь, а не в мою.

   – …то зимний день холодный, то зимний день холодный…

   Мои пальцы вывели частую дробь острых диссонансных аккордов.

   Да. Всё верно. Все наши встречи, все разговоры – были просто встречами и разговорами, ничем большим. Пусть даже мы и говорили обо всём на свете. Мы играли в некую таинственную игру,и эта игра была хороша; но ничем большим, чем игра, наши отношения не могли и не должны были быть. Жаль, конечно, что я так и не узнала его тайну, однако скоро вернётся Том и наверняка расставит всё по местам. А мне не придётся больше рисковать.

   Почему же сейчас я понимаю, что за моим бешенством прячется боль?

   – …холодный день и злой!

   Вторя голосу, пальцы прошлись в последовательности тяжёлых мрачных октав, дополнили их ещё одним пассажем, резавшим слух пронзительностью уменьшённых интервалов – и, завершив всё минорным аккордом, резко опустились обратно на колени.

   – Что за жуткая песня! – воскликнула матушка, когда гостиную огласили аплодисменты. Я не сомневалась, что скорее вежливые, чем искренние, несмотря на их грoмкость.

   – «Бурное утро». Шуберт, цикл «Зимний путь», – сухо сообщила я, прекрасно понимая, что её слова не были вопросом.

   – Ρебекка, ты же знаешь, как я не люблю подобную агрессивную музыку!

   – Это было очаровательно, Бекки, – промурлыкала Элизабет. Наверное, я бы даже поpадовалась, что она прервала возмущения матери… если б она не повернулась к своему соседу, с очаровательной улыбкой касаясь ладонью его руки, чуть выше локтя. – Правда, мистер Форбиден? В несовершенстве её исполнения есть своя определённая прелесть. И если б Бекки больше практиковалась, обязательно добилась бы чего-то действительно достойного, я уверена.

   Когда мистер Форбиден кивнул, мне показалось, что кивок этот вонзает в моё сердце раскалённую булавку.

   – Вы правы, – проговорил он. – Мисс Лочестер, конечно, не Лист*…

   (*прим. : Ференц Лист – венгерский композитор и oдин из величайших пианистов XIX века)

   Я разомкнула губы, пытаясь выбрать из десятка ядовитых ответов, пришедших мне на ум, один наиболее ядовитый, – однако продолжение фразы заставило меня замереть.