Луны морозные узоры. Часть 2

Джеймс пришел к назначенному часу, поприветствовал меня с обычной вежливостью, осведомился об Изабелле. Мы ужинали вдвоем, обмениваясь пустыми, ничего не значащими фразами, улыбаясь друг другу заученными улыбками без капли тепла. Наконец я отпустила прислуживающих за столом слуг, не желая, чтобы нас слышал кто-то еще, и надеясь, что наедине мы оба сможем говорить открыто, без утайки. В столовой душно, хотя все окна распахнуты настежь и по ту их сторону легкий ветерок качал ветви цветущих кустов. Аромат жасмина сегодня особенно резок, настойчив, кружил голову.

— Что-то Мартен задерживается, — кажется, Джеймсу нравится начинать разговор с отвлеченной темы, словно в поисках отсрочки.

— Молю Серебряную, чтобы ничего не случилось.

— Не должно, — мужчина нахмурился в ответ скорее своим мыслям, нежели мне.

Я взяла бокал с вином, пригубила терпкий напиток. Надо было сказать, чтобы принесли охлажденное питье, легкое и нехмельное.

— Джеймс, я не совсем понимаю происходящего вокруг твоей женитьбы, — начала я и сделала еще глоток в глупой надежде столь бесхитростным способом набраться храбрости.

— Лайали, кто тебе рассказал о моих намерениях? — спросил Джеймс.

— Кора.

— Кора? Хм-м, тогда понятно.

— И что же именно тебе понятно?

— Полагаю, она действовала из лучших побуждений. Многие считали, что я уже давно должен был так поступить, но я не хотел торопиться. Надеялся, что, быть может, ты скажешь сама, когда будешь готова…

— Прости? — я не вполне понимаю, при чем тут Кора, кроме того, что поведала о его женитьбе, при чем тут другие и я сама.

И по телу прокатывается волна жара, вынудившая облизать пересохшие губы.

— Все в порядке?

— Да, все хорошо. Лишь жарко немного, — я поднялась со своего места и обошла стол, направляясь к окну. Джеймс встал мне навстречу, коснулся моей обнаженной руки, и я замерла.

Скульптурой застыла, чувствуя, как новая волна, сильнее, тяжелее прежней, накатывает и уходит, оставляя томительное, почти болезненное ощущение в низу живота. Как кожа едва ли не горит по-настоящему под пальцами Джеймса, как сладкий хмель желания туманит разум.

— Джеймс, — прошептала я и шагнула вплотную к мужчине.

Пальцы поднялись выше, до короткого рукава платья. Я смотрела в темные глаза и растворялась во тьме их, слышала сумасшедший стук наших сердец и не было музыки слаще, чувствовала мужчину пред собою каждой клеточкой тела, хотя он по-прежнему всего лишь держал меня за руку, и хотела только одного — принадлежать ему. Здесь. Сейчас. Иначе я умру. Сгорю в этом пожирающем изнутри пламени и развеюсь пеплом.

— Джеймс, — повторила я тихо и в голосе ясно прозвучала мольба.

И поцелуй ответом, жадный, уверенный, долгожданный. Джеймс обхватил мое лицо ладонями, и я обняла мужчину, прижалась без всякого стыда всем телом.

Поцелуй пьянящ, долог, так долог, что я не просто теряю счет времени, но словно впадаю в странное состояние, подобное тому, что преследовало меня во снах. Мораль, приличия, благоразумие, мысли об измене Мартену, предательстве остаются где-то в другом, ныне бесконечно далеком от меня мире. И я не возражаю, когда Джеймс мягко разворачивает меня и подталкивает к столу. Затем мужчина отстраняется от меня, и я готова застонать от разочарования, от чувства одиночества, вспыхнувшего вдруг, грозящего поглотить в мгновение ока. Джеймс же отодвигает один из стульев, прижимает меня к краю столешницы, к той части стола, что не занята приборами и блюдами, приникает вновь к моим губам. Целует еще более жадно, нетерпеливо, пьет, будто умирающий от жажды, скользит ладонями по телу, сминая тонкую ткань. Я отвечаю, задыхаясь то от нехватки воздуха, раскаленного, пропитанного запахом жасмина и ароматом моря, то от собственного желания, бьющегося зверем в клетке, рвущегося неудержимо на волю. Понимаю смутно, что происходит со мной, с Джеймсом, но не вижу причин, теряюсь в рассеянных догадках, что могло послужить поводом для столь неожиданного, резкого обоюдного всплеска. Наверное, будь мой разум сейчас чище, сосредоточеннее, я бы поразмыслила, разобралась в случившемся, однако пока не могу, в голове вязкий туман, заполошный стук сердца отдается в ушах, каждое прикосновение кажется последним и оттого жизненно необходимым, желанным.

Джеймс разворачивает меня спиной к себе, перебрасывает мои волосы на грудь и начинает покрывать шею и плечо короткими поцелуями, одновременно пытаясь распутать шнуровку на платье. Я прогибаюсь, закусываю нижнюю губу, сдерживая иные стоны.