Луны морозные узоры. Часть 2

— Но не так… не при таких обстоятельствах… Даже в Шиане, где женщине высокого рода допустимо иметь двоих мужей, супружеские отношения с обоими дозволялись лишь после принесения брачных клятв пред ликами богов…

— Хочу отметить, что наши супружеские отношения тоже начались прежде, чем мы добрались до храма, — похоже, тверда, непоколебима не только решимость Джеймса, но и моего мужа.

— …и прежде троим должно выбрать, будут ли мужчины посещать спальню супруги по очереди или… — я запнулась, не зная, что еще добавить, как объяснить, что я не могу выйти замуж за Джеймса, сколько бы брачных предложений он ни сделал. Едва ли и он, и Мартен жаждали получить в свое распоряжение не только одну супругу на двоих, но одну любовницу… единовременно. Как я смогу всходить на ложе с одним и не думать, не вспоминать, каково мне было с обоими?

Каково будет им?!

— Изменить прошлое никому не дано, а на вопросы будущего все же следует отвечать по порядку. Разумнее сначала определить статус официальной стороны наших отношений и уже после переходить к вопросам, кто, когда, где и с кем будет спать. Лайали, не будь я уверен в Джеймсе, в чувствах его и твоих, я бы никогда не принял его предложения и тем паче не позволил ему столько времени проводить с тобой. Думаешь, я подпустил бы к тебе другого мужчину, если бы полагал, что он может причинить тебе вред или поступить недостойным образом, если бы не доверял ему и не был убежден в твердости и честности его намерений?

— Я не приму его предложение…

— Примешь.

— Я не могу…

— Для начала поговори с ним, — Мартен ласковым жестом провел кончиками пальцев по моей щеке. — И не забывай, что ты ни в чем не виновата. Что до этой песьей дочери, воспользовавшейся твоей доверчивостью, добросердечием и гостеприимством, то не думай о ней. Если Изабелла полагает, что теперь как супруга наследника престола другого королевства она неприкосновенна, то что ж… пусть верит в это, пока еще может.

Тон — скрежет когтей по стеклу, в глазах холод, незнакомая мне жестокость.

— Ты нашел ее? — спросила я осторожно.

— Леди Изабеллы уже и след простыл, впрочем, так или иначе, рано или поздно, но ей придется вернуться в Афаллию.

— И что ее там ждет?

Вместо ответа Мартен улыбнулся нежно, беззаботно, коснулся моих губ легким поцелуем.

— Тебе надо поесть. И Андрес тебя ждет, — муж встал с кровати, приблизился к двери, повернул ключ в замочной скважине и, открыв створку, вышел из спальни.

Ключ унес с собой.

* * *

Несмотря на отсутствие аппетита и стойкое желание и впрямь запереться в спальне и не покидать ее до конца дней моих, я все же попросила принести завтрак, поела, а после, переодевшись и постаравшись придать лицу выражение невозмутимое, беспечно-радостное, зашла к сыну. В силу возраста Андрес не понимал, что именно произошло, интимная сторона жизни, благодарение Серебряной, пока еще вне его мировосприятия, вне его невинных детских увлечений, но мальчик понимал, что что-то случилось, чувствовал, что между окружающими его взрослыми что-то не так, как обычно. Я успокоила Андреса, заверив, что все-все хорошо и даже лучше, потому что папа наконец-то вернулся, однако, глядя в синие, как у отца, наивные глаза сына, я не представляла, как скажу малышу, что, может статься, у него вскоре появится второй папа и младший брат или сестра. Уверена, Джеймс не откажется от своего ребенка, если я понесу, да и настойчивость Мартена говорила красноречиво, что меня не отправят рожать в уединение, не заставят отдать младенца, едва он появится на свет, и забыть в тот же час о его существовании.

Не знаю, как отныне относиться к Изабелле. Воспоминания еще слишком живы, ярки, чтобы испытывать жалость к той, кто их породила, спровоцировала помыслами своими и деяниями, столь далекими от благородных. Чего она хотела, что рассчитывала получить за мой позор? Откуда узнала о моей встрече с Герардом?

— Лайали? — в детскую заглянула Кора, остановилась нерешительно на пороге. — Я хотела попросить прощения.

— За что? — удивилась я.

Русалка прошла в детскую, посмотрела сверху вниз на меня, сидящую на низкой скамеечке. Андрес у моих ног, на толстом ковре, в окружении любимых игрушек, среди которых хватало подаренных Джеймсом. Он с такой нежностью, теплом относился к нашему сыну, а я принимала добрые его чувства как нечто само собой разумеющееся, полагала Джеймса лишь другом нашей семьи, и не более.

Как я могла быть так слепа, глуха и бесконечно наивна, хуже собственного ребенка двух с половиной лет?

— За вдову, — Кора подобрала край своего голубого платья и опустилась рядом с Андресом на ковер. — Я… соврала. Или, скорее, несколько приукрасила. Мы все — и друзья, и члены команды — видели, как Джеймс смотрит на тебя, понимали, почему Мартен разрешает ему навещать тебя, и ждали, что он со дня на день сделает предложение… Но время шло, а Джеймс все не торопился, тянул, искал отговорки. Даже упоминал вскользь, что, быть может, ему лучше связать жизнь с… другой женщиной.

— Вдовой Гишем?