Луны волшебное сияние

Он снова опустился в шезлонг и прикрыл глаза. На щеке подрагивала мышца, а лицо под загаром сильно побледнело. Врачи, без сомнения, были правы, порекомендовав ему отдохнуть, поскольку после такого объяснения он выглядел совершенно обессиленным. Очень хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но нельзя — такой жест может оказаться неприятным. Опасение и счастье боролись в душе, а потребность сказать правду была так велика, что Джейн не выдержала:

— Стефен, я…

— Простите, это не вы — мисс Белтон?

Она резко повернулась и увидела стюарда с сине-белым конвертом.

— Да, я Джейни Белтон.

— Вам телеграмма, мисс. Отдав конверт, стюард ушел, а Джейн торопливо вскрыла конверт и прочла:

"ПРИЯТЕЛЬ ПРИХОДИЛ В СОЗНАНИЕ ВСЕГО НА НЕСКОЛЬКО МИНУТ НО БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ ТЧК УЗНАЛИ ИСКОМАЯ ЛИЧНОСТЬ КУПИЛА БИЛЕТ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ ТЧК ПОИЩИ ИМЯ В СПИСКЕ ПАССАЖИРОВ ТЧК ЛЮБЯЩИЙ ПАПА СЕДРИК"

Джейн скомкала телеграмму и, подойдя к борту, швырнула в воду, глядя, как сине-белый комочек ныряет в волнах.

"Поищи в списке пассажиров". Но в этом не было необходимости, она и так знала человека, решившего отправиться в круиз в последний момент. Не только знала, но и любила. Она обернулась и посмотрела на того, кто отдыхал в нескольких ярдах от нее. "Нет, — прошептала с отчаянием, — только не Стефен".

Нетвердыми шагами Джейн вернулась к шезлонгу и села. Нет, невозможно. Какая ему нужда красть "Лоренц", да и вообще принимать участие в грабежах? Вряд ли из-за недостатка в деньгах. А тогда зачем? Невольно на ум пришли слова, сказанные им еще в начале знакомства: "Единственное, что делает жизнь мало-мальски стоящей вещью, — это опасность, понимание, что ты — один против всех, что одна оплошность — и потеряешь все".

Так мог ли Стефен, пресыщенный властью, осознающий, что ему нет равных, решиться пощекотать нервы борьбой со Скотланд-Ярдом? Мысль была так нелепа, что Джейн тут же отбросила се. Чего только не нафантазируешь из-за любви. Стефен сел на теплоход в последнюю минуту только потому, что совершенно не хотел ехать. И нет за этим никаких преступных доводов или тайных мотивов, кроме нежелания бездельничать несколько долгих недель. Судя по тому, как он тут лежит, бледный и обессиленный, то, и в самом деле, он мог бы серьезно заболеть, если б не подчинился требованию врачей. Властвовать в целой газетной империи — слишком тяжелая задача для человека, сознающего свое одиночество, даже если в этом одиночестве он виноват сам.

Она устремилась было мыслями в будущее, но тут же одернула себя. Не следует заглядывать далеко, и Джейн, всегда подтрунивавшая над Мэгги, утверждавшей, что предпочитает жить сегодняшним днем, и вообще, данным моментом, решила вдруг поступить так же и наслаждаться, сколько судьба отпустит, радостью быть рядом с мужчиной, от одного только взгляда которого, вся сила и воля улетучивались, как дым.

Стефен заворочался.

— Должно быть, я заснул. Прости, Джейн.

— Все нормально. Не стоит беспокоиться по таким пустякам. Тебе это вредно.

— Ты говоришь в точности, как мои врачи! — рассмеялся он. — Надеюсь, не начнешь хлопотать и суетиться вокруг меня?

— Еще чего! Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому заботиться о себе.

— А вот ты — нет. Удивительно, как это отец отпустил тебя одну. Хорошенькая девушка не должна выезжать никуда без какой-нибудь "дуэньи".

Вздрогнув, Джейн подумала, не просочились ли слухи о дружбе Джейни с Тедом Уиллсом.

— Не нужна мне никакая "дуэнья". Времена королевы Виктории кончились давным-давно! Как бы там ни было, но я привыкла полагаться на себя.

— Твоя мать умерла? — мягко спросил он.

— Да. — Джейн вспомнила свою мать и погрустнела. — Когда мне было четырнадцать лет. В таком возрасте плохо терять мать, особенно девочке.

— Терять мать плохо в любом возрасте, — заметил он. — У меня уж старость на носу, а я с ужасом думаю, что когда-нибудь все-таки потеряю свою мать. Кстати, она тебе понравится, Джейн. — Тон его неожиданно переменился. — Она у меня закоренелая бродяга по белу свету, и никогда не известно, где окажется через месяц.

— С удовольствием познакомлюсь с ней, — с живостью откликнулась Джейн.

— Я договорюсь, когда вернемся. Надеюсь, ты останешься на судне до конца круиза?

— Ну да. А что, разве кто-нибудь собирается сходить?

— Некоторые намерены остаться в Афинах. Я тоже было хотел, но теперь совсем не уверен в этом.

По его лицу снова пробежала тень, и снова Джейн ничего не сказала. Любовь к ней Стефена — это счастливая случайность, дар судьбы, но чтобы заставить его понять и принять истину, понадобится весь опыт и бездна женской хитрости.

Джейн поднялась.

— Пойду переоденусь. Скоро обед.

— Может, встретимся в баре и выпьем по бокалу?

— Вот это да, никак ты считаешь меня достаточно взрослой, чтобы пить не только апельсиновый сок?

— Учитывая проявленную тобой мудрость в отношении меня, — ворчливо отозвался он, — я намерен позволить тебе перно [12]!